Текст написан по памяти и не преследует цели документального отображения событий, дат, счетов и прочих цифр. Это текст о том, каким я помню хоккей.

 

СКА (Ленинград) был вечным, безнадежным, беспросветным аутсайдером. Он даже уже один раз занял последнее место, но лигу расширили, потому что нельзя было допустить, чтобы команда «колыбели революции» вылетела в год 50-летия этой самой революции.

В этот же год построили для хоккея и Дворец Спорта «Юбилейный». Так что СКА остался, но результаты были всё те же. Вплоть до 2:17 с ЦСКА.

Тем не менее, команду в городе любили безумно. И на хоккей обычно было не попасть, несмотря на результаты.

 

Но вот в 1971 году СКА выдал сезон сезонов. В это было невозможно поверить, но в том сезоне СКА боролся за пьедестал. И когда за три тура до конца в Питер приехал московский Спартак – прямой конкурент – ситуация была предельно ясна: если Спартак не выигрывает, то СКА впервые в истории получит медали.

Я помню игроков той команды, которые были легендами Питера – Валя Панюхин (№8), Валера Егоров (3), Петр Андреев (11), технарь Саша Андреев (21), вратарь Шеповалов, братья Солодухины (9 и 17) и главный любимец публики, пижон Игорь Григорьев (19). Я годился многим в сыновья, но звал панибратски – по имени, потому что мои родители их так называли. Родители не были болельщиками, но результаты СКА знали и периодически ходили на игры, когда приезжали московские команды, то есть, посмотреть на игроков сборной.

Меня изредка водили на Сибирь или Трактор (прямые конкуренты в борьбе за выживание), то есть туда, где были шансы выиграть.

 

Но в тот весенний день 1971 года я впервые в жизни попал на Большую Игру. Народ до матча был неимоверно возбужден, и уже минут за 20 до начала трибуны заполнились. Тогда не было никакого фанатского движения, но убойный баннер был:

СКА- медали, Спартаку –личного счастья!

Примерно минут за 10 до начала на разминке Панюхин, известный своим убойным щелчком, попал в крестовину и сломал ворота. Казалось бы, рабочий момент, но оказалось, что во дворце спорта в этот день нет запасных ворот.

Как так получилось, я не знаю, но по трибунам пошел слух, что за воротами поехали на старую арену, где раньше играл СКА.

Следующий слух сообщил, что если по вине хозяев начало игры задерживается более, чем на 30 минут, принимающей стороне засчитывается поражение.

И что? Прощай медали?????

Говорили, что из-за этой истории вскоре директор дворца схватил выговор с занесением на бюро обкома партии.

 

Главным тренером Спартака тогда был ныне здравствующий комментатор НТВ+ Борис Майоров, тогда только что закончивший свою блистательную игроцкую карьеру. С ним вело переговоры какое-то начальство, и Майоров согласился подождать больше, чем 30 мин. Я думаю, он хотел выиграть на поле, а не в кабинете.

И основания для этого были.
Матч начался с 40-минутным опозданием, Спартак играл лучше, а у наших как будто гири были к ногам привязаны. И если бы не Шеповалов, то все бы закончилось в первом же периоде. СКА встрепенулся только при счёте 0:2, сравнял счет, но бросившись удерживать спасительную ничью, пропустил меньше, чем за 10 минут до конца игры. В эту секунду стадион понял, что медалей не будет. Видимо, в это же поверили и спартаковцы. А питерцы рванули вперед и счет сравняли. Стадион истерически взревел, я впал в свой первый в жизни настоящий экстаз, а отец меня ущипнул и сказал:

-Да сядь ты. Это ещё не всё, они сейчас вратаря снимать будут.

 

Играть было еще минуты три, так что перспектива замены вратаря на шестого полевого игрока выглядела вполне реальной. Я резко успокоился, сел, и через мгновение вскочил снова – это Олег Иванов (18) выскочил один в один и забил четвертый гол. После третьего прошло всего 18 секунд. Это была победа.

 

Люди шли через парк опьяненные победой и счастливые. И все понимали, что были свидетелями истории. Но бронзы уже было мало – победы в двух оставшихся гостевых матчах могли бы принести и второе место, и народ скандировал «се-ре-бро!».

 

Но оба матча СКА проиграл, оставив серебро Динамо. Золото всегда брал ЦСКА Тарасова.

Это была страшная машина. Если вдруг соперник оказывал серьезное сопротивление, то ЦСКА реально садился в чужую зону и выпускал противника оттуда только для того, чтобы он начал с центра поля.

Я был на одной такой игре, где СКА начал очень бодро, летал по площадке и даже выиграл первый период 1:0. Начиная со второго тиски сжались, при счете 1:3 наши еще сподобились на второй гол, после чего их закатали в асфальт без всякой жалости и снисхождения – 2:9.

Но в день, когда объявили о серии с канадцами, я подумал, что это хорошо, что есть такой ЦСКА – ну не СКА же, действительно, отправлять к профессионалам.

 

Кстати говоря, в основном, говорили, что мы едем именно к профессионалам. Тем самым подчеркивая, что наши вроде как любители. Это имело не только политический, но и спортивный смысл – на чемпионаты мира (как и на Олимпиады) не допускали профессионалов, и потому Канада вообще отказалась от участия в них. А «любительская» сборная СССР, состоявшая в основном из «военнослужащих», громила всех и вся, завоевывая титул за титулом.

Из этого и родилась идея о Суперсерии. Наши политики чувствовали некую неполноценность побед, а поскольку хоккей любил сам Брежнев, то игра на льду стала частью политики.

Говорят, что Брежнева уговаривали не соглашаться на предложение канадской делегации о проведении Суперсерии, поскольку «мы страшно проиграем, и возникнут сомнения в том, что наш строй лучше». Но Брежнев, видимо, был азартен.

Кстати говоря, спустя много лет мы узнали, что канадские хоккеисты тоже воспринимали эту серию как возможность доказать преимущество канадского (читай капиталистического) образа жизни.

 

В общем, сборная поехала в Канаду акклиматизироваться, а 1972й год вошел в историю телевидения. Летом, по моим ощущениям, поголовно все смотрели премьеру 12-серийного фильма «17 мгновений весны». Я был на даче, где бабки-огородницы обычно «стояли раком» на грядках весь световой день. Но для очередной серии картины даже они делали исключение, а после просмотра отправлялись обратно на огород. Не было человека, встречаясь с которым ты не обсуждал бы «17 мгновений», и та же история была и родителей и у бабушек/дедушек.

И ровно то же происходило и с первым матчем Суперсерии. Про него знали все. И все про себя думали, что наших страшно разнесут. Самый мягкий прогноз дал сосед по даче – наши тоже не лыком шиты, тоже не любители, так что больше трех шайб проиграть не должны.

Матч проходил ночью в субботу. Слово «интернет» никто не знал, в утренних выпусках радио спортивных новостей не было, так что результат можно было узнать только послушав «западные голоса», но за «голоса» людей сажали.

Правда, я думаю, что даже кто узнал счет заранее, все равно сел смотреть игру. И когда на 5й минуте счет стал 0:2, я поверил, что нас уроют с двузначным счётом. Канадцы играли в совершенно отличный от нашего хоккей, более силовой и грязный, и показалось, что наши к этому не готовы.

Но потом случился один из самых великих камбеков, которые я видел в своей жизни.

Я впервые пересматривал эту игру через 30 лет и видел ее еще раз пару лет назад. Возможно, это сентиментализм, но мне кажется, что это лучший вообще хоккей, который я когда-либо видел.

А сама Суперсерия изобиловала драматизмом. После канадской части (4 игры) наши вели 2-1-1, и очень многие, включая и меня самого, решили, что на победу в серии у канадцев шансов нет вообще никаких. А уж когда в первой московской игре наши выиграли, проигрывая 2:5…

Тем не менее, за полминуты до конца 8й игры — где мы вели 5:3 в третьем периоде, и когда я при счете 5:5 уже было смирился с тем, что серия закончится вничью – так вот за 30 секунд до конца серии наши привезли себе сами, и Хендерсон стал героем канадской нации.

На следующий день газета «Правда» сообщила, что мы выиграли серию со счетом 32:31 – такова была разница шайб.

Я помню много канадцев, которые меня поразили своей игрой – Пит Маховлич, Фил Эспозито, Парк, Степлтон.

И была главная канадская гнида – Бобби Кларк, исподтишка ударивший Харламова клюшкой наотмаш.

И много говорили про травмированного Бобби Орра, но он в серии не сыграл, и я вообще его на поле так и не увидел.

Из наших канадцы собирались купить к себе в НХЛ трех человек, причем именно в этом порядке – Третьяк, Харламов и Якушев. Два цээсковца и спартаковец. Но им, конечно, отказали.

 

Через пару лет была серия с другой канадской профлигой — ВХА. Оттуда я запомнил только Бобби Халла. И не столько игрой, сколько непрерывным жеванием резинки с какой-то неестественной амплитудой рта. Кроме того, про него кто-то из взрослых сказал, что «у парня с будущим нет проблем, наверняка он владеет колбасной лавкой». И я ещё тогда подумал, что владение колбасной лавкой это неимоверно круто. И Халл остался в моей памяти крутым, хотя серию канадцы вдрызг проиграли.

Но было ощущение второсортности «вхашников», а душа требовала «настоящих», и, видимо, не у меня одного. И были организованы визиты наших клубов для встреч к командами НХЛ. Клубы наши были, конечно, усилены игроками других команд, и фактически в Канаду/США ездили две наших сборных.

Из всех этих игр я помню только три.

 

Как «Крылья Советов» были разнесены клубом «Баффало Сейбрс» 12:6.

Как в Филадельфии боец «кувалда»-Шульц задирался ко всем нашим, и Локтев в первом же периоде увел наших с поля – и поступил совершенно правильно. Матч показывали впрямую, он затягивался, и я заснул, не дождавшись итога. ЦСКА вернулся-таки на поле и был бит 4:1.

Ну и матч 1976 года Монреаль Канадиенс-ЦСКА (3:3), который по уровню хоккея я бы поставил в один ряд с первой игрой суперсерии-72.

 

Далее были всякие турниры по сентябрям, но к тому времени я уже склонился в сторону футбола. Тем не менее, когда канадцы в разгар своего сезона (что было неслыханно – прервать чемпионат НХЛ в угоду какому-то турниру) организовали Кубок Вызова, в котором намеревались «уничтожить русских», интерес к хоккею на время вернулся.

 В третьем решающем матче в ворота сборной СССР поставили не Третьяка, а молодого Владимира Мышкина. Я и до сих пор думаю, что это было сделано для того, чтоб было чем отмазываться.

Матч показывали в записи вечером, и отец сказал, что «Голос Америки» подло пошутил над русскими, сообщив, что игра закончилась со счетом 6:0 в их пользу. В 1979 году уже никто особо не боялся, что за «голоса» посадят.

Наших закатывали под лёд почти два периода, но не забив, канадцы рухнули и действительно проиграли 0:6.

 

Эта игра окончательно установила в моей голове паритет между русскими и канадскими хоккеистами, и сам хоккей стал стремительно уходить из моей жизни.

СКА продолжал болтаться в аутсайдерах, попасть на его игры было уже совсем просто, но я к тому времени уже не знал толком ни одной игроцкой фамилии.

Последний раз я был на хоккее в 1990м году на гламурном матче Монреаль Канадиенс-СКА. За СКА в той игре играло еще человек 15 из Торпедо (Ярославль) — чиновники опять боялись разгрома. Ярославцы помогли, и матч был проигран всего лишь со счетом 3:5. Поражение не принесло никаких эмоций.

Хоккей с эмоциями весь остался в детстве.

 

 

 

Как умирали хоккеисты СКА