Путешествия Герберта

Элгар и «Волки»

В середине лета 1899 года, когда Герберт Чепмен прикидывал – какие сюрпризы (конечно же приятные) преподнесет ему жизнь в Суиндоне, фортуна все-таки улыбнулась не ему, а Эдуарду Элгару. Связь сэра Эдуарда Уильяма Элгара с футболом опровергает известное мнение о том, что эта игра была привилегией исключительно рабочего класса. Когда в лондонском «Сент Джеймс Холле» с оглушительным успехом состоялась премьера «Энигмы-вариации», Элгар понял, что его отчаянная борьба за признание завершилась победой: он был признан, его дар оценили. Совсем скоро о нем будут говорить, как о ведущем британском композиторе поколения смены веков. Являлась ли его жажда славы своего рода эмоциональной компенсацией в связи с разочарованием от спада в игре его любимых «Волков», которые с третьего места откатились в середину турнирной таблицы – вопрос дискуссионный, но одно можно сказать точно: как и многие другие, Элгар был захвачен и пленен футболом, а часть его сердца навсегда прописалась в «Молинью», где размещался боготворимый им клуб. Говорят, что он ездил на велосипеде из своего дома в Вустершире на стадион – но, возможно, это всего лишь легенда. Зато доподлинно известно (и это любят вспоминать жители промышленных районов Англии), что Элгар  всегда покупал сезонный абонемент «Волков». Как бы там ни было, у него были и другие причины ездить в Вулверхэмптон.

Хотя Элгар был музыкантом-самоучкой, он родился в исключительно культурной семье. Его отец играл на скрипке и настраивал рояли лучших домов графства, когда был свободен от работы в своем магазине, где продавались инструменты и ноты. Элгар закончил школу в 15 лет и после непродолжительной службы в адвокатском офисе стал зарабатывать на жизнь уроками скрипки и рояля.  В 22 года его назначили музыкальным директором психиатрической больнице для бедных в Павике (в трех милях к юго-западу от Вустера). Элгар дирижировал оркестром, составленным из персонала и пациентов клиники (в данном прогрессивном учреждении верили в целебную силу музыки). Работа дирижера несомненно расширила его понимание музыки и отдельных инструментов оркестра. Теперь его увлекла композиция. Посещая в 1882 году Лейпциг, где в числе многочисленных современных произведений исполнялась музыка его любимого Шумана, Элгар познакомился со студенткой местной консерватории Хелен Вивер. Следующим летом они объявили о своей помолвке. Почему помолвка в итоге была разорвана – до сих пор неясно. Как бы там ни было – Хелен поехала в Новую Зеландию, а Эдуард рвал и метал от отчаяния. Но время лечит, и  в 1887 году он женился на своей бывшей ученице, Элис. Несмотря на то, что брак их был долгим и счастливым, а Элис стала ему и подмогой, и источником вдохновения, Эдуард дружил с несколькими другими молодыми женщинами, одной из которых была Дора Пенни (с ней его познакомила сама Элис: она хорошо знала мачеху Доры), дочь священника собора святого Петра, расположенного в центре Вулверхэмптона. Священник —  Алфред Пенни — и его жена Мэри приехали в Вулверхэмптон в 1895 году и сразу же поняли, что в городе есть две достопримечательности: собор святого Петра и стадион «Молинью», где уже шесть лет играли «Волки» (как и «Астон Вилла», «Волки» успешно пользовались тем, что никаких особых развлечений у людей в то время не было). В 1896 году Элис пишет в своем дневнике, что Элгар стал активно посещать футбольные матчи, причем все подряд — не выбирая исключительно знаковые или гламурные. Многие страницы дневника начинаются словами «Э. посмотрел очередной футбольный матч».  Часто они ходили на стадион вдвоем. Так, однажды  Элгары специально отправились в Вулверхэмптон, чтобы посмотреть, как резервный состав «Уондерерс» разбивает со счетом 4 – 0 «Сингерс» — клуб велосипедной фабрики, который вскоре изменит сове название на «Ковентри Сити» и заиграет в Бирмингемской Лиге. После матча Эдуард и Элис бегут на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы оказаться в Сток-апон-Тренте, где должна была состояться репетиция его работы «Король Олаф».  Домой супруги вернутся уже глубокой ночью, — такой вот был у молодой семьи режим трудового дня.

Конечно, они ходили и на матчи основного состава. В своих воспоминаниях Дора пишет: «В выходные, как только  у нас была малейшая возможность – мы посещали футбольные матчи, что доставляло огромное удовольствие Эдуарду. Он любил и сам футбол, и всё, что окружало его. Огромная толпа – плечом к плечу продвигающаяся по улице – напоминала течение мощной реки; рев приветствия на стадионе, когда на поле появлялись команды соперников; крики зрителей, зовущих своих знакомых футболистов по именам, как правило – укороченным; многоголосый выдох разочарования при неиспользованном голевом моменте – на мой взгляд, самый замечательный возглас в исполнении шестидесятитысячной аудитории, — и конечно же громоподобный рев трибун после забитого мяча… Эдуард переживал за каждого игрока, но особенно за наиболее знаменитого футболиста «Волков» того периода  — Молпасса. В одну из наших первых встреч он сказал мне: «Привет, рад тебя видеть. Ты не знаешь – как там Молпасс?» Такие вопросы, признаюсь, часто ставили меня в тупик…» Вообще, Билли Молпасс был чем-то вроде настоящего местного героя. Он вел команду в 1893 году, когда «Волки» стали обладателями своего первого трофея — Кубка Футбольной Ассоциации, и был в составе «Волков», проигравших в финале команде Спиксли в 1896 году – за несколько месяцев до того, как Элгар и Дора впервые присоединились к толпе болельщиков, идущих по улице Ватерлоо к стадиону «Молинью».

Дорина оценка аудитории «Волков» в 60,000 была явно завышена, поскольку рекорд посещаемости Первого дивизиона Футбольной Лиги в том сезоне равнялся 40,000 и состоялся на мерсисайдском дерби. Средняя же посещаемость матчей составляла 8,000 человек. Воспоминания Доры Элгар были опубликованы в 1937 году за два года до того, как «Волки» установили свой рекорд посещаемости в 61,315 человек. Но атмосфера, создаваемая страстной футбольной паствой, уже тогда была неотъемлемой частью шарма этой игры, и Эдуард стал одним из активных участников футбольного английского сообщества. Еще до того, как он побывал дома у дориных родителей, он спросил Дору – смотрела ли она, как играет «Вулверхэмптон Уондерерс». А когда он услышал в ответ (по словам Доры), что их дом находится в непосредственной близи от стадиона – радости его не было предела.

«Молинью» не разочаровало Эдуарда. Возможно одним из выдающихся матчей «Волков» того периода был матч в феврале 1898 года с претендентом на вылет «Стоком». Похоже, «Волки» действительно играли здорово – и на следующий день Элгар умолял Дору прислать ему отчеты и репортажи в местных газетах об этом матче. Молпасс был великолепен, и в одном из отчетов, в частности, говорится, как блестяще обойдя несколько защитников, он «нанес мощнейший удар по воротам». Фраза (и в целом — эйфория после отличной игры) произвела на Элгара неизгладимое впечатление – он тут же написал мелодию на несколько тактов, на которую прекрасно уложился отчет о проходе Молпасса с последующим ударом по воротам. Ноты и слова он  тут же отправил по почте Доре.

Интересно – исполняли ли ту песню в концертных залах до 2010 года, когда она была сыграна и спета на благотворительном концерте в фонд реставрации органа церкви святого Петра? Существует легенда, которая настаивает на том, что именно эту песню впервые стали исполнять болельщики на трибунах футбольных стадионов. Правда ли это? По крайней мере, отказывать от такой красивой легенды было бы непростительно. Тем не менее, более очевиден уже посмертный вклад Элгара в культуру пения на трибунах: болельщики подхватили адаптированный вариант его пронзительного хора «Страна надежды и славы», написанного через три года после  песни о стремительном проходе и мощнейшем ударе Билла Молпасса по воротам. Наиболее известные слова адаптированной версии хора – «Мы ненавидим «Ноттингем Форест» конечно же были придуманы уже после смерти Эдуарда Элгара – в 1970-ые. Но Элгар еще при жизни как будто чувствовал, что его «Страна надежды и славы», особенно медленный марш из середины первой части, может стать популярной. Он писал Доре: «Я придумал мотив, который удивит и захватит всех!..». После того, как Генри Вуд в качестве дирижера впервые исполнил этот хор на традиционных «променадных» концертах (проходящих в лондонском Альберт-холле), зрители встали и устроили овацию. После этого оратория Элгара традиционно исполняется на заключительных «променадных» концертах в Лондоне. И конечно же ее распевают сегодня болельщики футбольных команд – причем не только «Вулверхэмптона» (а они поют: «Мы последуем за «Уондерерс» по всей земле, а если надо – и по морю!»), но и «Вест Бромвича», «Хаддерсфилд Тауна», и «Дерби Каунти» (естественно, поменяв в тексте название клуба).

Элгар – с его элегантной прической, аккуратными висками и залысиной, с романским носом и безупречными моржовыми усами – был и красив, и талантлив, и при этом он был уязвим и часто страдал от незащищенности. Он постоянно переживал по поводу нехватки денег и непризнания своей музыки – Дора описывает его тревоги и волнения. Кстати, есть мнение, что Дора «изображена» в «Энигме-вариации»: первая музыкальная фраза деревянных духовых инструментов возможно в шутливой форме подражает ее манере говорить (с легким заиканием), или, как считали ученики Элгара, ее манере смеяться. В 1904 году Эдуард Элгар был посвящен в рыцарское звание (Рыцарь Великого Креста), и, хотя он до последних дней болел за «Волков», он не мог уже так часто посещать их матчи: у него просто не хватало на это времени. В конце концов они с Элис даже потеряли связь с Дорой, которая вышла замуж за Ричарда Пауэлла, сына священника из графства Суссекс – последний раз они виделись накануне первой мировой войны.