Бесполезный год
Подводя итоги
Подходило Рождество 1919 года. Полгода назад Энни родила четвертого ребенка, Джойса, а старшие дети поступили в школу-интернат при соборе Святого Петра в Йорке. Заведение это было известным и весьма древним – школу эту посещал даже Гай Фокс (знаменитый английский дворянин-католик, участвовавший в пороховом заговоре в начале 17 века — ни в коем случае не хочется сказать чего-либо неуважительного в его адрес, но 5 ноября у нас всегда проходит тихо и спокойно без костров и фейерверков). Герберт проанализировал семейный бюджет и, хотя в семье были сбережения, которые могли позволить продержаться определенное время, но, по крайней мере, одно болезненное решение принимать пришлось уже сразу: Кена оставили в школе, а Брюса, младшего и менее способного – временно забрали. Герберт надеялся, что безработным он будет недолго – все-таки, слава Богу, он обладал более чем достаточной инженерной квалификацией и футбольным опытом – ведь не такое уж позорное несмываемое пятно отпечаталось на нем.
В Барнбоу его заметил Джозеф Уотсон – промышленник такого масштаба, что он даже конкурировал с Уильямом Левером (создателем современной индустрии бытовой химии) за господство на рынке производства мыла. Именно Уотсона правительство просило помочь построить и запустить в эксплуатацию оборонное предприятие в Барнбоу. Также он совместно с Левером запустил фабрику по производству маргарина, поставки которого нетерпеливо ждало английское правительство. Все эти заслуги перед национальной экономикой привели к тому, что в 1922 Уотсон был включен в список особо отличившихся граждан, которым должен быть присвоен титул пэра. Таким образом, Уотсон стал бароном Мэнтоном, но пробыл им лишь в течение года: во время охоты на лис он внезапно скончался от сердечного приступа. Но еще ранее, в 1919 году, ему нужен был толковый управляющий менеджер для своего предприятия «Олимпия Ойл энд Кейкс Уоркс», расположенного в Селби, что в 22 милях к востоку от Лидса. Чепмен перевез туда свою семью и был назначен «управляющим персоналом».
Через год он опять остался без работы, когда на предприятии в Селби начались работы по реконструкции и модернизации. Изменилась и ситуация в мире. У Чепмена теперь было время – подумать о делах, и не только о футбольных (по нормам дисквалификации Чепмену запрещалось даже появляться на стадионе в качестве зрителя). Брат Герберта, Джон, прикладывал значительные усилия, чтобы поднять моральный дух Киветон Прака и поселка Уэльс: когда был выполнен памятник погибшим на войне, на нем выгравировали 52 имени, а в мемориальной табличке, повешенной на стене офиса шахты, значился 61 шахтер, работавший на местной шахте.
Шахтеры были весьма востребованы во время военных действия, поскольку значительная часть военных действий проходит ниже уровня земли. Уолтер Блэквелл, знаменитый подземный проходчик, был среди тех, кто откликнулся на общенациональный призыв. Вместе с 88 молодыми парнями он записался добровольцем во время собрания в зале «Сент Джонс Рум», принадлежавшем местной церкви. Сержанты, записывавшие новобранцев, распределили всем, согласно традиции, по глотку рома — для поддержания боевого духа, и бойцы новоиспеченного воинского формирования зашагали по Киветону по направлению к железнодорожному вокзалу, а впереди отряда шел местный духовой оркестр. Их обучали в специальном тренировочном лагере в Уинчестере перед тем, как в июле 1915 года отправить через Ла-Манш на фронт. О том, что происходило тогда в адском логове мировой бойни можно прочитать у Себастьяна Фолкса в «Пении птиц» и других леденящих душу романах. Герберт Чепмен, должно быть, знал Блэквелла, который любил спорт и играл как за крикетный, так и за футбольный клубы Киветона. Блэквелл в своих воспоминаниях пишет как раз о нехватке вооружения (проблему, на решение которой направлял свою энергию Чепмен): «Мы часто сталкивались с острой нехваткой снарядов – стоило нашей артиллерии выстрелить по шесть раз, как она замолкала до вечера». В ноябре сильные дожди заливали траншеи, которые от этого разрушались. Солдаты приподнимались над окопами, пытаясь укрепить рвы, и становились легкой добычей снайперов. Но Блэквелл остался живым вплоть до следующего месяца, когда в его окопе, где находились четверо солдат, разорвался снаряд, начиненный газом. Трое были убиты наповал. Блэквелл очнулся в госпитале французского города Булонь. У него были ранения в спину и ногу, кроме того — сказывались последствия газовой атаки. Он пролежал еще целый год в госпиталях Шеффилда и Ливерпуля прежде, чем выписался домой. Получив весьма скромную пенсию по инвалидности, Блэквелл жил на нее до самой смерти в 1926 году.
Гарри Осборн «Ос» Чеклей — еще один парень из Киветона, с кем был знаком Герберт Чепмен. Его отец, как и отец Герберта, был одним из первых шахтеров в Киветоне, а Ос, как и Герберт, был преданным Методистом, чьи выходные были разделены между спортом и церковью, где он работал учителем в воскресной школе. Также он последовал по следам Герберта, отправившись в Шеффилд изучать инженерное дело в горнодобывающей отрасли. Ос записался добровольцем в канун Нового 1914 года вместе с Албертом Лэмбом – напарником по работе в забое. Через пять месяцев он видел, как Алберт погиб под Ипром. Менее, чем через месяц, погиб и он сам.
Не только простые семьи теряли своих сыновей. Сын премьер-министра Герберта Асквита погиб в битве на Сомме. И репутация самого Асквита пошатнулась – уж очень сильно его критиковали за управление страной во время конфликта. В вину ему вменяли острую нехватку снарядов (эту проблему как раз решал, прилагая все силы, Герберт Чепмен) и неудачную галлипольскую операцию 1915 года. И даже создание коалиционного правительства и приглашение в него консерваторов не снизило давления на него. В итоге Асквит подал в отставку и был заменен Ллойд Джорджем. И вряд ли Асквиту, который был противником избирательного права женщин, понравилось бы те изменения, которые произошли в этой сфере с момента, когда он ушел с Даунинг Стрит. Всеобщие выборы 1918 года были первыми, в которых женщинам разрешили как выставлять свою кандидатуру, так и голосовать (право предоставлялось женщинам в возрасте 30 лет и старше, у которых имелась регистрация в органах местного самоуправления, либо они должны были быть замужем за человеком, зарегистрированном в этих органах). После выборов сформировалось новое коалиционное правительство во главе с Ллойд Джорджем, а среди анти-коалиционных либералов, потерявших свои места, был и Герберт Асквит.
На войне погибло много мужчин – и у женщин появилась возможность работать не только в качестве домохозяек или служанок. На предприятии в Барнбоу и на многих других они выполняли важную работу, ранее ассоциировавшуюся с мужчинами – в том числе, женщины стали водителями автобусов и поездов. Многие женщины при этом твердо решили – уже не возвращаться к работе в качестве прислуги. Несмотря на то, что Британия была в авангарде борьбы с работорговлей, условия труда для многих женщин и девушек, работавших в Британии, были ужасными, рабочий день -нескончаемым, а оплата, особенно для тех, кто жил и питался на той же фабрике, жалкой и унизительной. Тем не менее, это была самая распространенная форма трудоустройства для обоих полов. Ну а для тех, кому повезло, работа могла быть похожей на ту, которую изобразила Джулиан Феллоуз в сериале «Аббатство Даунтон». Фильм снимался в Норт Райдинге (Йоркшир) – примерно в 70 километрах от Киветона и в 35 – от Селби (хотя сам дом, который запечатлен в фильме, находится в Беркшире).
Война косила всех, не разбирая классы и сословия. Можно вспомнить историю Изи Рассел Стефенсон, двоюродной бабушки Феллоуз (именно она вдохновила Мэгги Смит на создание образа вдовствующей язвительной графини). Изи Феллоуз родилась в 1880 году, через два года после Герберта Чепмена в весьма состоятельной семье. Когда из своего родного Кента она выезжала в Лондон, с ней всегда ездила служанка. Светскому обществу она была представлена в 1898 году, вскоре вышла замуж за Гамильтона Рассела Стефенсона, прозванного «Берти», и жила в доме с привратником и другим обслуживающим персоналом. Но Берти пошел на войну, и в 1918 году сообщил, что возвращается. Изи ходила по причалу, вне себя от радости, ожидая его корабль. Но с корабля его вынесли на носилках – смертельно раненого. Ей было около сорока, у нее был сын (который будет убит во время второй мировой войны). Но жизнь должна продолжаться и, в конце концов, однажды она приняла приглашение на танцы. Когда она приехала по указанному адресу, то сначала подумала, что перепутала приглашение и оказалась на какой-то странной девичей вечеринке – своего рода девичнике. Кругом были одни женщины – одинокие, потерявшие мужей. В конце концов, она увидела и несколько мужчин. Один из них был подростком… Критерии выбора жениха стали совсем другими. Мужчин было мало. Мало шахтеров на угольных забоях, мало зрителей на трибунах стадионов, — всё везде как будто опустело, обмелело…
Перепись населения 1921 года выявило то, что женщин на 1.75 миллиона больше, чем мужчин. Им пришлось выйти на работу или находить кормильца. В газетах появились объявления – «Предлагаю одинокое сердце офицеру-инвалиду». И секс, заполонивший литературную сцену, был, как оказалось, не чужд женской точке зрения. Почти за полвека до появления «Пятидесяти оттенков серого» Э. Л. Джеймс – Э. М. Халл написала новеллу «Шейх». Эдит Мод Халл родилась в Хампстеде и была женой знатного фермера, занимавшегося свиноводством, проживая в дербиширском поместье Хазлвуд – в 30 милях южнее Киветон Парка. Пока ее муж воевал, Эдит занялась литературой, в том числе, воспроизводя впечатления от пребывания в северной Африке, где она жила, будучи подростком. Из этого получилась вполне себе симпатичная и романтическая история о молодой англичанке, которую в пустыне похитил шейх. В течение нескольких месяцев он, на правах охотника, захватившего добычу, доминирует и повелевает, но затем молодые люди по-настоящему влюбляются друг в друга. Книга стала бестселлером, и последующая экранизация, реализованная на экранах в 1921 году, стала стартовой площадкой для стремительного актерского восхождения Рудольфа Валентино – будущей мировой звезды номер один.
Норрис нащупывает свой путь
В футболе тем временем (замедленным временем для Чепмена, находившегося в Селби) происходит, может и не из ряда вон выходящее событие, но все-таки: в Первый дивизион выходит «Хаддерсфилд Таун», в то время, как «Арсенал» оказался в элитном дивизионе вследствие одной из самых противоречивых административных комбинаций английского футбола. В конце прошлого сезона Футбольной Лиги перед тем, как проведение чемпионатов прервалось из-за войны, «Челси» занял предпоследнее место в Первом дивизионе. Лондонцы должны были на пару с клубом, занявшим последнее место, а им оказался не кто-нибудь, а еще один лондонский клуб — «Тоттенхэм» — автоматически вылететь во Второй дивизион, где выступал несчастный «Лидс» Герберта Чепмена. Но простая ситуация превратилась в сложную из-за скандала, связанного с некоторыми футболистами, замешанными в организации договорного матча между «Ливерпулем» и «Манчестером Юнайтед». «Юнайтед» добыл в том матче два очка, на очко опередив «Челси». У администрации Лиги не было сильного желания наказывать «Юнайтед» — поскольку, чувствовалось, что работники клуба, болельщики и большинство игроков стали жертвой нескольких нечестных на руку людей. В феврале управляющий комитет предложил расширить число клубов в каждом дивизионе с 20 до 22-ух. Таким образом, «Дерби» и «Престон» заслужили выход в Первый дивизион и получат его. «Челси» получит отсрочку и останется в элите. Итого получается, что в Первом дивизионе остается еще одно свободное место, которое должно было быть заполнено к моменту, когда в сентябре возобновится очередной чемпионат Лиги. Очевидный претендент на него – «Тоттенхэм». «Барнсли», финишировавший третьим во Втором дивизионе, мог бы, в принципе, заявить о необходимости проведения плей-офф с «Тоттенхэмом». И уж конечно у этих клубов были более серьезные основания на вакантное место в Первом дивизионе по сравнению с «Арсеналом», который завершил чемпионат Второго дивизиона шестым. Но в «Арсенале» был сэр Генри Норрис.
Норрис был крупной рыбёхой. Родившись в Кеннингтоне, он работал адвокатом перед тем, как в возрасте тридцати лет начать осваивать рынок недвижимости и строительства. Он строил дома, в основном в Фулхэме, и заработал там немалые деньги, став мэром и президентом местного футбольного клуба, который несколько раз подряд выиграл Южную Лигу и перешел во Второй дивизион в то время, когда Чепмен играл за «Тоттенхэм». Тем не менее, в 1910 году он также стал директором «Вулвич Арсенала» и налаживал эффективный контроль над обоими клубами. Он даже попытался объединить два клуба. Во время военных действий Норрис работал в Военном министерстве как офицер по набору кадров, дослужившись до полковника, а летом 1917 года получил рыцарское звание. В конце 1918 года он еще и выиграл выборы по-восточному Фулхэму от партии консерваторов. Но футбол стал угрожать свести на нет его благосостояние, поскольку война началась в плохие времена для «Арсенала». Он перевез клуб в северный Лондон и начал строить там большой стадион. Сумма долга приблизилась к 60,000 фунтам, и Норрис забеспокоился по этому поводу – клуб пребывал во Втором дивизионе, и посещаемость восстанавливалась крайне низкими темпами.
Итак, он стал прорабатывать президентов клубов, включая Джона Маккенну, – своих, в большинстве своем, приятелей. Норрис был худым, высоким, с модными тогда, моржовыми усами, и проницательными, даже жестковатыми глазами. И если воздействия его ауры было недостаточно для решения вопроса в его пользу, он переходил к другим методам влияния. На стороне «Арсенала» была газета «Атлетик Ньюс», и это помогло напомнить всем и каждому, что «Арсенал» стал первым лондонским клубом в Лиге (в 1893 году). Тот факт, что во время войны «Арсенал» поддерживал Лигу (в том числе и деньгами), тоже стал активно «доводиться до сведения» общественности. Норрис был мастером лоббирования, кроме того, президенты клубов должны были бы хорошенько подумать – стоит ли разочаровывать сэра и члена парламента. Была принята резолюция – вопрос о том, кто же займет вакантное место в Первом дивизионе, решать прямым голосованием на специальном общем собрании в марте в Манчестере. На вакантное место претендовали семь клубов, но наиболее вероятными кандидатами были три команды — «Тоттенхэм», который пока что еще не вылетел из Первого дивизиона, «Барнсли» — по понятным причинам – и «Арсенал». В итоге «Барнсли» получил пять голосов, «Тоттенхэм» — восемь, а «Арсенал» — восемнадцать. Таким образом, Норрис стал первым и единственным человеком, который сумел добиться выхода в высший футбольный дивизион кулуарными методами. Впрочем, судьба Норриса – это отдельное театральное представление. Но как бы там ни было, «Арсенал» подтвердил в следующем сезоне, что ломать копья стоило: клуб завершил сезон 1919-20 в верхней половине турнирной таблицы чемпионата. Разозлившийся «Тоттенхэм» присоединился к элите, выиграв чемпионат Второго дивизиона, ну а «Барнсли» не смог доказать, что претензия на место в элите не была случайной: он откатился в середину таблицы Второго дивизиона.
Кроме того, во время того «бесполезного» года, который Чепмен провел в Селби, «Хаддерсфилд Таун» добрался до финала Кубка Футбольной Ассоциации – первого послевоенного финала – причем, обе команды выводили на поле капитаны, вернувшиеся с закончившихся боевых действий: Фред Баллок в «Хаддерсфилде» и Энди Дукат в «Астон Вилле». Несмотря на то, что «Хаддерсфилд» проиграл в дополнительное время 1 – 0, все равно, это было значительным достижением для команды Второго дивизиона, впрочем – команды, которая перешла в высший эшелон английского футбола. Сезон в Англии теперь заканчивался в мае и начинался во второй половине августа – в связи с увеличившимся количеством туров из-за расширения дивизионов Футбольной Лиги. Но Герберт Чепмен был пока что еще вне расширяющегося футбольного мира…
Впрочем, в мире было и так много нового и замечательного: в американских магазинах стали продаваться радиоприемники, появились самые первые авиалинии. А вот в Селби дела пошли далеко не так, как планировалось. Здешний бизнес-проект Джозефа Уотсона, основанный на сбивании льняного масла в пирожные, застопорился, и осенью Уотсон решает продать предприятие. К Рождеству 1920 года на фабрику пришел новый хозяин со своими людьми на ключевые посты – и Герберт Чепмен снова оказался без работы. Но на этот раз его размышления о выборе направления деятельности были еще короче. Футбольный сезон только что пересек экватор, и обстоятельства сами затягивали его обратно в футбол. Семье не надо было никуда переезжать: Хаддерсфилд был всего лишь в 20 милях с другой стороны Лидса. А та легкость, с которой ему удалось вернуться в футбол после пожизненного запрета, наводила на мысль, что в случае дисквалификации Чепмена, футбольное руководство не собиралось в слово «пожизненное» вкладывать смысл «на всю оставшуюся жизнь».
