Моя первая немецкая овчарка была доброй.

Нет, это был породистый пес с опущенным хвостом, поднятыми ушами и отличной родословной.

Но он был добрый, и относился ко всем с некоей симпатией. Один мой приятель – впервые за год зашедший в гости — чуть не упал в обморок, когда позвонил мне в дверь, дверь открылась, и оттуда на высоте больше метра радостно вылетело 40 кг, думающее, что пришли мои родаки. Унюхав, что не родаки, псяка облизал мертвого от ужаса приятеля (которого он видел первый раз в жизни) и вернулся в квартиру.

В общем, пес рос добрым и всех любил.

 

Однако было ясно, что это не является нормой, и мы пошли на курс ЗКС (защитно-караульная служба).

До этого мы уже прошли на «отлично» КОД (курс общей дрессировки), и что такое инструктор – пес прекрасно  представлял.

На ЗКС инструктора были другими, сразу одевали ватники, похожие на пуховики, и собака даже не поняла, что тут придется не прыгать по команде, а защищать хозяина.

 

Схема была такая – пес в строгом ошейнике

за брезентовый поводок привязывался к крюку, закопанному в землю.

К нему подходил «враг» в ватнике с протянутой рукой, в которой было печенье.

Если пес срывался с места с визгом и начинал лаять на «врага», то ошейник затягивался, становилось больно, и пес понимал, что боль связана с «врагом». После чего инстинктивно заходился в истерике и пытался перегрызть врагу что-нибудь.

Нашего «врага» звали Серый.

Пес при виде Серого в первый раз предсказуемо молчал и смотрел с интересом, наклонив голову градусов на 45.

 

Серый дошел до него, спросил «не хочет ли пес печенья» и. не дожидаясь ответа, кинул печенье под нос. Пес печенье понюхал, посмотрел на Серого и съел.

— У, какой ты! – сказал Серый — А что, можно и погладить тебя? Ну, ложись на бочок.

Пес лег на бочок, Серый гладил его секунд 30 правой рукой, а потом изо всех сил хлестанул прутом, который оказался в левой. И отскочил метра на два – не иначе был разряд по легкой атлетике.

Наш псяра взвизгнул, но не понял, откуда пришла беда. Пару раз гавкнул по округе и остался стоять в недоумении.

— Не думаешь ли ты, что это я тебя ударил? – спросил Серый. – Я? Который кормил тебя вкусным печеньем?

Пес смотрел на него, не понимая еще, как он должен среагировать.

— Это я, ну что ты! Это я, который тебя кормил вкусным и никогда не делал тебе больно. — продолжал уговаривать собаку Серый. – И у меня есть еще и другое печение, с варением. Тебе точно понравится, давай попробуем?

И кинул кусок другого печения под нос нашей псяре.

Псяка осмотрелся (видимо, решал – не будет ли тупостью второй раз попасться на тот же трюк), понюхал печение и немедленно сожрал его, почти не разжевывая.

— Ну, вот и хорошая собачка – сказал ласково Серый. – Давай поглажу. Ведь это же не я тебя хлестанул в прошлый раз, да?

«Да, ты — хороший», подумал, видимо, пес и лег набок.

 

Серый посмотрел на меня взглядом, в котором было написано «ну, извини». Почесал пса правой рукой по боку, потом за ухом, потом под псиными мышками, потом пёс лег на спину…

А потом появилась левая рука Серого, и теперь не просто с прутом, а с целым веником лысых прутьев и стеганула наотмашь нашу бедную собачку по розовому животу.

С дичайшим истерическим визгом псяка вспрыгнул до небес, в это же время в него врезался строгий ошейник, визг усилися и вдруг превратился в хрип – это  Серый перед тем, как уйти, еще дал ему ногой в живот….

 

За этот курс ЗКС по советским временам было заплачено немало денег. Но собака это член семьи. На нее не было жалко тратить, потому что ее любили все.

Я ее любил безумно. Без ума.

Родители любили беззаветно – без завета, то есть, не имели в виду ее как предмет для завещания.

Но проживши с ней полтора года мы все понимали, что у нас живет не  овчарка, а кот. И это было оскорбительно не столько для нас, сколько для самой породы – люди приходят и видят у нас 40-киллограмового кота…

Через неделю мы снова пришли на ЗКС. На розовом псячьем животе были красные полосы, которые кровянили еще два дня назад. Моя мать даже мазала их какой-то человеческой мазью всю неделю.

-Ну что,- спросил Серый нашего пса, – впрок ли пошел урок? Или надо еще чего заготовить?

Пёс нехорошо зырычал.

-Вы готовы, оба? – спросил Серый.

 

Господи, да если б я верил в то, что тебя щас, немедленно загрызут в секунду, и потом не будет разборок, то я бы заорал «Фаааааас» ……

— Да, конечно.

-Ну тогда привязывайте и приступим.

Я привязал пса и нашептал ему в ухо:

— Сейчас придет тот же мерзавец, будет тебя опять уговаривать, не поддавайся ему, пожалуйста. Он опять обманет, и тебе будет снова больно.

Пес недовольно завыл. Я привязал его и отошел на положенные 50 метров.

-Ну что? Ты помнишь меня? – нагло, подходя, вопрошал Серый – Вижу, что помнишь. Но веришь ли ты? Сегодня все будет по-другому. Я не буду даже к тебе подходить. Кину тебе кусок печения издалека. И если ты его съешь, то значит между нами все в порядке.

Кусок пролетел в 30 см от носа пса. Нос повернулся за печеньем, но немедленно вернулся обратно.

— Сьешь его! Не бойся!

Псяка обернулся еще раз, но устоял.

— И что? Не нравится? А я его специально для тебя отбирал. Хочешь другого печения? Хочешь?

Пес недовольно зарычал.

— Ну я знаю, что тебе уже перепало на прошлой неделе. Поэтому, конечно, сейчас это не повторится. Ты можешь расслабиться, дать себя погладить и скушать печение.

Я лежал в кустах, в 50ти метрах от действа. Все 10 минут этих переговоров разрывали моё сердце, и я все время пытался вмешаться….

— Ну, ты уже знаешь, что я плохого не сделаю… — рассказывал моему псу Серый, трогая израненное псячее пузо, — я ведь только о тебе и думаю, чтобы ты стал нормальной овчаркой!

В этот момент Серый уже оглаживал исполосанный прутьями живот.

Псяка слушал Серого с подозрениями.

Серый посмотрел на него и с честными глазами спросил:

— Что? Совсем не помнишь?

Пёс было задумался.

Серый продолжал гладить, и вдруг через секунду его рука впилась в живот собаки и вырвала оттуда огромный клок шести. Вслед за шерстью полетела кожа, кровь, дикий визг пса…

 

— Еще через неделю приходи, — сказал Серый. – Будем пробовать, насколько работают инстинкты. Смотри, какой ён у тебя – уже живого места на животе нет, а ён все не верит, что печение — отрава. Ну, ничего, прекратит жрать с моих рук печенье – будете носить с собой сосиски.

-Зачем?

— Ну, сосиски-то повкуснее печенья будут, он их тоже жрать с моих рук, наверное, начнёт. Сейчас пусть недельку очухается, да подзабудет….

 

Печенья больше пёс в жизни не ел, Серого возненавидел и брехал на него, едва тот появлялся на горизонте.

Но на экзамен пришел другой инструктор, у него вместо печенья были пряники, и после долгих «уговоров» псяра пряник-таки сожрал и получил «неуд».

____________________________________________________________________________________

Победы над кардиффами и халлами это то же печенье. От них нельзя получать удовольствие, потому что известно — за этими победами неизбежно последует боль.

Всё, что приносит «человек в пуховике», есть нельзя. Потому что у него прутья за пазухой.

___________________________________________________________

После печенья

 

______________________________________________________

Оригинал. 5 декабря 2013 года.