Я ПОТЕРЯЛ «КУБКИ» И МЕДАЛИ.

С течением времени в силу разных обстоятельств я потерял многие сувениры. Всех своих медалей – а было их ровно тридцать – я лишился во время съемок фильма «Тайна арсенальского стадиона» в местечке Денэм, где я помогал, чем мог, кинопроцессу. Тем временем, грабители пробрались в мой дом, когда там никого не было, и унесли всю коллекцию медалей и несколько футболок.

Впрочем, некоторые атрибуты своей экипировки я успел раздарить.
Между прочим, английские футболки (если с них снять фирменную марку), весьма пригодны для игры в крикет. Впрочем, одна футболка действительно попала в хорошие руки. Перед матчем Уэльс – Англия в Кардиффе в 1936 году я договорился с Уилли Эвансом, левым вингером Уэльса и «Тоттенхэма», обменяться после матча в раздевалка футболками.
Но Уилли получил тяжелую травму во время игры, и его в срочном порядке увезли в кардиффский королевский госпиталь. Так что вечером, перед лондонским поездом, я поехал в госпиталь, чтобы навестить его, но Уилли был слишком слаб, и меня не пустили к нему в палату. Короче, я оставил свою футболку сборной Англии и уехал в Лондон.

Но вернемся к краже: естественно я очень расстроился в связи с потерей своих наград. Но не меньше расстроился и мой сын, Антон, ведь он привык играть с ними, и нередко мы с женой находили ту или иную медаль в саду – под листьями, под кустами, под деревьями.

Я люблю домашнюю семейную жизнь. Мне всегда «приятно возвращаться под крышу дома своего» после зарубежных турне. Конечно, тогда мне приходится долго и подробно рассказывать о каждой игре своей жене, Маргарите, которая является настоящим футбольным болельщиком.
И, конечно же, она побывала на многих матчах. Мне нравится, когда она сидит на трибуне и наблюдает за моей игрой. Вообще – когда ваша жена интересуется вашей работой, это здорово, это придает вам дополнительную энергию.
Кстати, я даже учил ее играть в футбол. Мы часто выходили в сад нашего дома на севере Лондона, брали мяч, и я тренировал ее, выявляя ее футбольные способности. Нам нравились эти занятия, к тому же рядом не было магистрата, готового в любой момент оштрафовать вас на полкроны в случае, если вы разобьете окно!

Моя жена – великолепный человек, и как и все гордые отцы, я считаю своих детей лучшими, из тех, что родились на этот свет.
У нас таких лучших трое: Эдрис Антон, старший, Маргарет Энн и Элизабет Линетт. Мы с Маргарет остро ощущали разлуку, когда я поступил на службу в Военно-Воздушные Силы.
А когда я еще при этом стал играть в футбол, времени на встречи практически уже не оставалось.
Могу сказать, что в связи с создавшимся положением в стране и мире за первые два года службы в ВВС мы встречались в общей сложности всего четырнадцать дней. Однажды после особого представительского матча я поехал обратно в Нортхэмптон, чтобы провести с ней пару часов, и обнаружил, что последний автобус в Кеттеринг (куда была эвакуирована моя жена) уже ушел.
Делать нечего — я прошел пешком расстояние в четырнадцать миль со здоровенной спортивной сумкой на плече, да еще и прихрамывая – вследствие травмы, полученной в прошедшем матче. Так что не правы будут те, кто считает, что военная служба профессионального футболиста была чистой халявой.

Кстати, в связи с рождением моего сына, Антона, я остался без своего первого английского международного трофея во время весьма привлекательного европейского турне национальной сборной.
Я был приглашен Футбольной Ассоциацией в команду Англии, чтобы сыграть с Австрией и Германией в 1930 году. Тогда оба матча – в Берлине и Вене закончились вничью, но накануне этого миссис Хэпгуд объявила мне, что наш первый сын хочет появиться на свет.

Через три года я снова получил шанс сыграть за сборную Англии во время очередного континентального турне. На этот раз я согласился и сыграл против Италии и Швейцарии. И хотя прошлую поездку в Вену я пропустил «по семейным обстоятельствам», наконец-то я все-таки сумел побывать в столице Австрии – и случилось это в 1936 году, до прихода нацистов. К сожалению, в том матче мы проиграли 2-1.

Надо сказать, что это была моя самая неудачная европейская поездка. Не потому, что мне не понравилась Австрия, а потому, что, являясь человеком, зацикленным на футболе, я считаю поездку успешной только тогда, когда мы возвращаемся с победой. В этом турне состоялась моя первая встреча с другим футбольным фанатиком, по имени Хуго Майзль — человеком, который четко и ярко обозначил Австрию на футбольной карте мира.

Герр Майзль был безумно влюблен в свое дело, все свои замыслы он упрямо пытался доводить до логического завершения, и готов был на всё ради своей любимой команды.
И уж точно это был очень энергичный человек.
Ранним утром в день матча он уже был в нашем отеле с предложением показать достопримечательности прекрасной Вены. Конечно, мы были рады посмотреть на прекрасный город и послушать его комментарии!
Но в итоге эта экскурсия оказалась самой длительной пешеходной прогулкой за всю мою жизнь. Мы исходили десятки километров нескончаемых венских улиц, и мои колени стали уже подкашиваться, когда герр Майзль остановил нас, сказав, что он просто-таки обязан показать нам дом, где родился Иоганн Штраус.
Тем более, что, по словам нашего экскурсовода, это находилось здесь, буквально за углом.
«За углом» означало, что мы должны были пройти еще, по меньшей мере, две мили…
И тут мы забастовали. В противном случае, мы, возможно, до сих пор бродили бы по прекрасным улицам Вены. Признаюсь, что впоследствии я подумал, что эта утомившая нас экскурсия могла быть хорошо спланированной уловкой… впрочем, я немедленно выкинул из головы эту недостойную мысль.

Как бы там ни было, австрияки начали матч в невероятном темпе, откровенно перебегали нас и забили два гола в первые пятнадцать минут. Затем мы отквитали один мяч, обрели свою игру и перехватили инициативу. Теперь уже казалось, что мы можем не только спасти игру, но и победить.
Но в последнее пятнадцать минут Майзль (называемый всеми Председатель Континента) лег на сетку позади австрийских ворот и просто-таки умолял вратаря и защитников тянуть время и при первой же возможности выбивать мяч подальше от своих ворот. «Мы должны победить», — повторял он свою молитву.

И надо сказать, что, видимо почувствовав это, австрийские полузащитники, и прежде всего те, кто работал на флангах, заработали серию штрафных ударов, в связи с чем у их защитников появилось время перестраиваться и переводить дух. Никогда не забуду тот безумный восторг, с которым этот энергичный маленький австрийский гений встретил в итоге финальный свисток…

Друга черта характера этого человека проявилась после окончания матча. Харольд Хоббис, вингер из «Чарльтона», случайно получивший удар ногой в живот во время матча, чувствовал себя откровенно плохо в тот вечер на банкете. Хуго Майзль узнал о его травме и совершенно спонтанно пригласил Харольда провести следующие две недели у него в гостях в австрийском Тироле. Но у нас в этом турне оставался еще один несыгранный матч, так что Харольд поехал с нами.

Надо сказать, что британская пресса крайне негативно осветила нашу поездку – ведь мы проиграли еще один матч на брюссельском стадионе «Диабль Руж».
Английские журналисты посчитали, что причина неудачного выступления сборной была в том, что в ней собралось слишком много игроков «Арсенала».
Шестеро гунеров – Бастин, Бауден, Коппинг, Крэйстон, Мэйл и я – играли против Австрии.
А поскольку «Арсенал» провел крайне напряженный сезон (если помните, мы выиграли Кубок и заняли высокое место в чемпионате) – то, стало быть, это и отразилось на игре сборной и на итоговом результате.
Руди Хайден, великий австрийский голкипер, которые едва не стал игроком «Арсенала», оставил свою родную страну незадолго до нашего турне, но я все же играл против него в матче «Арсенал» — «Расинг Клуб де Пари». Пожалуй, из всех европейских вратарей, большинство из которых напоминало актеров мюзик-холла, склонных к позированию, он был самым лучшим и не таким показным и падким на эффекты.

Отказ британского министерства труда подписать контракт Хайдена с «Арсеналом» в 1930 году был по сути ударом по Герберту Чепмену, который потратил уйму сил на то, чтобы перетащить его на Хайбери.
Сумма трансфера между «Арсеналом» и хайденским клубом составляла 2,600 фунтов, при этом австрийцу должна была быть гарантирована работа и зарплата, аналогичная игрокам основного состава — восемь фунтов в неделю и бонус за победу или ничью.
Хайден был таким же энергичным и упрямым, как и Чепмен, и, базируясь в Остенде, он совершил три поездки в Дувр, где каждый раз его останавливали на таможне.
Министерство Труда отказало выдать Хайдену разрешение на право заниматься профессиональной футбольной деятельностью на полях Британии, поскольку подписание им контракта означало бы повышение безработицы среди натуральных английских игроков.
Может, оно конечно и к лучшему…
В нашей стране вполне достаточно хороших футболистов, чтобы импортировать других игроков из-за рубежа, так что это противостояние английскому министерству Чепмен проиграл.

Европейские страны всегда устраивают слишком много шума вокруг своих голкиперов, видимо, потому, что, как я уже сказал, у них есть больше возможностей пускать пыль в глаза.
Вполне вероятно, Замора – прыгающее чудо из Мадрида, был наиболее разрекламированным из всех. Я не принимал участие в игре против Испании в 1931 году на Хайбери, когда на воротах стоял именно он, но наблюдал с трибуны, как он семь раз вынимал мяч из своей сетки.
Гарри Гиббс, мой частый сотоварищ по более поздним играм за сборную, который в том матче защищал английские ворота, однажды сказал, что он был разочарован Заморой, поскольку ожидал, что сможет чему-то поучиться у «величайшего голкипера планеты», как его активно тогда называли.
Гарри сказал мне, что судя по тому, что он продемонстрировал в той игре, вряд ли бы его взяли в какую-либо команду Первого Дивизиона.

С моей точки зрения, Гарри Гиббс был лучшим вратарем, из тех, кого я видел на футбольном поле, хотя Франк Мосс ненамного отстоит от него. Играть, зная, что позади тебя в воротах стоит Гиббс, было легко, спокойно и приятно. Ты всегда знаешь – чего ожидать.
Я слышал, что Сэм Харди, которого считали лучшим кипером всех времен и народов, имел обыкновение говорить своим защитникам, чтобы они не мешали ему в штрафной, поскольку тогда у него образуется должное пространство для маневра.
Но в случае с Гарри всё было по-другому. Обычно он проводил незаметную линию по центру на расстоянии шести ярдов от линии ворот – это была граница его «поля деятельности», на этой дистанции он был ответственным за высокие навесы и угловые. Он был первоклассным голкипером и отличным парнем.

Было очень жаль, что травмы заставили Франка Мосса уйти из футбола. Думаю, что из всех голкиперов, игравших за время моей карьеры на Хайбери, он был лучшим… и Герберт Чепмен любил говорить, что я тоже был весьма неплох в воротах!
Старый Босс настаивал на том, что если вратарю наносили травму, то место в воротах должен был занять именно я.
Многие говорили, что «когда сборная Англии собирается в зарубежное турне, она всегда берет двух голкиперов – основного вратаря и … Хэпгуда.» Так или иначе, несколько раз я действительно замещал травмированного вратаря.
В памяти всплывает 1935 год, «Гудисон Парк», «Эвертон». Мосс получает серьезную травму в этом важнейшем матче чемпионата Лиги. Тогда мы еще не знали, что эта травма приведет к тому, что он закончит футбольную карьеру.

Мы с Томом Уиттакером довели его до боковой линии и сняли с него футболку. Я быстро побежал, чтобы занять место в воротах.
В принципе, я делал всё правильно, и другие девять игроков «Арсенала» старались держать мяч подальше от наших ворот. Вдруг на поле выбегает Франк, надевший свободную футболку «Арсенала» с перевязанным плечом. Франк настоял на том, что он должен продолжить игру.
Команда произвела перестановку, поставив его в качестве левого крайнего нападающего. Вскоре Франк получил еще одну травму, но, энтузиазм и энергия его были настолько велики, что он не только остался на поле, но и как полагается истинному герою в юношеских рассказах – перед тем, как навеки покинуть поле боя, он забил гол, сравняв счет в матче!
И мы, воодушевившись его подвигом, выиграли этот чемпионат.

Я всегда говорил, что, если бы Франк был более везучим, он наверняка бы стал, по крайней мере, равным Гарри Гиббсу. Но у него был, как это называется в профессиональной медицине, привычный вывих плеча, и хотя хирург из Ньюкасла сделал блестящую операцию, трансплантировав связки с одной части руки на больное место, Франк вынужден был уйти из футбола, после того, как в Блэкберне произошел еще один инцидент.

Именно в этом матче я единственный раз в своей футбольной карьере был удален с поля.
Вообще-то я не играл в том матче и сидел на скамейке за перилами у самой боковой линии с мистером Аллисоном.
Когда во время перехвата мяча Франк получил очередную тяжелую травму, я выбежал на поле, чтобы сказать Лесли Комптону что он должен встать на ворота, после чего я стал инструктировать других игроков о необходимых перестановках.
Закончить свой инструктаж я не успел: ко мне подбежал арбитр и приказал покинуть поле, что, конечно же, было совершенно правильно с его стороны. Впрочем, дела на поле после этого пошли нормально, и мы выиграли 1-0.

Кстати, однажды меня выбрали в качестве вратаря и в сборной Англии, но в последний момент я был вынужден уступить место в воротах.
Мы играли со сборной Швеции в Стокгольме в 1937 году во время скандинавского турне. Я был в составе делегации, но не был выбран в основной состав на игру против Норвегии в Осло.
В этом матче Вик Вудли, наш голкипер, получил травму, и все посчитали, что он не залечит ее к следующему матчу. Таким образом, я был избран вратарем сборной и конечно же хотел попробовать свои силы на этой позиции – да еще и на уровне сборной!
Но Вудли поправился, и я опять смотрел нашу игру с трибуны. А сыграл я только в последней встрече этого турне на, пожалуй, наихудшем футбольном поле в мире: встреча проходила в Гельсингфорсе (Финляндия) на газоне, изрытом ямами и рытвинами, и мы были безмерно рады, когда игра закончилась.

Тот газон, конечно же, был антиподом роскошному стадиону, на котором нам пришлось сыграть год спустя в Берлине. На том матче в Гельсингфорсе собралось менее 15 тысяч зрителей, и даже на трибуне со стоячими местами оказалось всего-то человек 500. Среди зрителей мне запомнились президент, премьер-министр и председатель футбольной ассоциации Финляндии, шикарно выглядевших в дорогих цилиндрах. Но главный приз за модную и элегантную одежду я бы все-таки отдал арбитру матча, который сверкал на солнце в шелковой форме и шелковых гетрах. Ту встречу мы выиграли 8-0. Таким образом, за три матча скандинавского турне мы забили восемнадцать голов и ни одного не пропустили. Норвегию мы победили 6-0, Швецию — 4-0.

В предыдущих абзацах я рассуждал о вратарях, и о том, как я сам стоял на воротах. Теперь же позвольте мне закончить эту главу своими атакующими подвигами (если их конечно можно так назвать).
Итак, будучи защитником, я все-таки забивал мячи в ворота соперника. Правда, по большому счету за всю свою футбольную карьеру я припоминаю только три забитых мяча в профессиональных турнирах. Первым забитым мячом был гол в Ливерпуле в матче Первого Дивизиона, когда мне довелось пробить одиннадцатиметровый. Первый удар вратарь соперника, Рили, сумел отразить, отбив мяч вверх перед собой, но я был первым на отскоке и уже неотразимо головой вонзил его в сетку. Второй мяч я забил в Саутенде в военное время, играя за «Арсенал», когда, пробежав с мячом практически через всё поле, я точно ударил по воротам. Пресса назвала это так: «великолепный гол после марафонского пробега с мячом!». Последний мяч я забил, выступая уже за «Челси», в первом матча сезона 1944-1945 против «Фулхэма».

Я был близок к тому, чтобы забить и четвертый мяч, но в памяти остался лишь рассказ Тома Уиттакера.
Это был матч с «Эвертоном», и за полчаса до финального свистка я получил небольшое повреждение в столкновении и вышел за пределы поля для оперативного медицинского вмешательства.
Оправившись, я выбежал обратно на газон, заканчивая матч уже в качестве левого крайнего нападающего.
Честно сказать – я практически не помню, что происходило в эти полчаса, тогда как Том Уиттакер внимательно следил за происходящим и сообщил мне, что в одном моменте я пробежал вдоль бровки, как заправский левый вингер, завершив свой рывок хлестким ударом, что заставило вратаря «Эвертона» прыгнуть, растянувшись в полный рост.
Только так он смог вытащить этот мяч и спасти свою команду!