ХЭПГУД – В КОРОЛЕВСКИХ ВВС .
Не успели мы сыграть четыре игры нового трагичного сезона 1939/1940, как началась война, которая исковеркала всё вокруг и прерывала естественный ход событий. Как и многие, причастные к футболу, я был сбит с толку происходящими событиями и несколько месяцев пытался понять – что же будет с футболом и с футболистами. В это время я работал в качестве часового-охранника и исполнял свои обязанности практически все сутки напролет. Естественно, я видел и других игроков «Арсенала», поскольку наш пункт оповещения находился на главной трибуне стадиона Хайбери. Я хорошо помню, как я шел через футбольное поле при ярком лунном свете рано утром сразу же, после того, как была объявлена война и как при этом в первый раз завыли сирены. Никогда раньше (и никогда после этого) я не пересекал поле так быстро…
В свободное время мы договаривались о товарищеских матчах, и наш тренер, Том Уиттакер, который в свое время играл за «Арсенал» после прохождения службы в первой мировой войне, забил пять мячей в одном матче.
Потом я вступил в Военно-Воздушные Силы, и у меня началась абсолютно новая жизнь. Вместо Эдди Хэпгуда, капитана «Арсенала» и сборной Англии, на жизненное поле вышел Хэпгуд Э.А., призванный на военную службу.
Когда я шел в первый раз в военкомат, у меня видимо были точно такие же ощущения, как и у тысячи других в аналогичном положении. Я был крайне встревожен и огорчен изменениями, произошедшими в моей жизни, и пытался восставать, когда ко мне относились, как к части стада, как к овце, которую надо направлять, или вообще — как к пустому месту. Позже я смеялся над этими ощущениями, но, повторяю, поначалу действительно чувствовал себя несчастным.
Я написал рапорт в Кардингтон в первый день моей службы в ВВС. Битва Германии с Британией неумолимо приближалась, но я еще не чувствовал себя как один из избранных, которые должны защитить свою страну. С семнадцатью другими новобранцами я был приписан к лагерю молодого бойца и получил инструкции от сухого скучного капрала, для которого восемнадцать призывников были просто еще одной группой гражданского населения, которую надо было привести к армейскому порядку, перековать в рядовые ВВС.
Во время переклички капрал добрался и до моей фамилии. «Хэпгуд Э.А.!» — пролаял он, — «имеете ли отношение к игроку «Арсенала»?» «Он и есть», — ответил я, несколько смущенно. «Вот и хорошо», — как мне показалось, он улыбнулся, — «Вы играли за классную команду, поэтому придется дать вам не менее классное задание: отполировать полы, чтобы они заблестели как зеркало, и я смог четко увидеть в нем свое отражение.» С этими словами он поддал ногой в мою сторону банку мастики. Чисто инстинктивно я «обработал передачу» и … отпасовал обратно левой щечкой – на точность!.. Что ж, это было не слишком удачное начало новой службы, но я выдержал первый натиск, как выдерживал его и на футбольном поле. Позже выяснилось, что Капрал был фанатом «Тоттенхэма», но, в конце концов, он оказался неплохим парнем.
На следующий день я стал осматриваться на своем новом месте и после прогулке по лагерю ВВС лег на траву – а тогда ярко, как будто и не было войны, светило солнце. Я лег и стал наблюдать за миром, думая – как течет время… В поле моего зрения на некотором расстоянии попал хромающий человек, который еле тащил свою больную ногу и выглядел крайне несчастным. Наконец я услышал громкий голос и неповторимый и знакомый гаэльский диалект: «Черт возьми — Эдди Хэпгуд, первое человеческое лицо, которое я вижу за целую неделю!»
Это был Билли Шэнкли, защитник «Престона» и мой старый приятель по международным матчам. У Билли были проблемы с пальцем ноги, он был всегда всем недоволен, но при этом страстно любил говорить о футболе. Так что в этом плане мы нашли друг друга, и тут же принялись вспоминать и обсуждать – а ведь было, что вспомнить! — пока наконец к нам не подошел Сержант, прервавший беседу раскатистым криком «В одну шеренгу стройся!»
Никогда не забуду мое пребывание в Кардингтоне. Через три недели меня поместили в лазарет королевских ВВС с многочисленными гнойными воспалениями на обеих руках, так что очередные два с половиной месяца я провел на лазаретной койке, проходя многочисленные медицинские процедуры.
Во время лечения я прочитал, что меня выбрали в состав команды королевских ВВС на матч, который должен состояться уже на следующей неделе. Конечно же, я не мог принять в нем участие, и конечно это было более, чем неприятно! Но в дальнейшем за команду своих войск я играл достаточно часто.
После окончания лечения я переехал в Косфорд для прохождения курса в качестве инструктора парашютных войск, во время которого я должен был сделать марш-бросок на милю при полном снаряжении за шестнадцать минут. Поскольку, благодаря футболу, я был в хорошей форме, то я выполнил этот норматив, правда, не без труда. Так что, когда я, шатаясь, пересекал финишную черту, офицер, принимающий зачет, объявил: «Хорошая работа, Хэпгуд. Теперь беги и прими душ.»
Отдельное спасибо за «беги», что вполне соответствовало военно-полевому юмору, ведь закончил дистанция я, еле волоча ноги… Как бы там ни было, я добрел до душа и с ужасом обнаружил, что вода там исключительно ледяная. Впрочем, надо сказать, что никакого вреда мне от этого не было.
Из Косфорда я переехал, уже в качестве квалифицированного инструктора парашютных войск в Руислип. Стояла зима, причем погода была отвратительная – тяжелый сырой туман и прочая аналогичная прелесть.
В комнате дежурного мне вежливо сообщили, что жилья для меня в настоящий момент никакого не было, но что-нибудь на ночь найдется, а утром я должен буду привести себя в полный боевой порядок. Затем дежурный вызвал капрала Рэдклиффа, которому поручил найти мне временное ночное пристанище. Так мы и пошли вдвоем под проливным дождем мимо бараков – Рэдклифф нес пачку бланков, а я – всё своё обмундирование, и настроение, как вы догадываетесь, было соответствующее. Из окна одной хибары, мимо которой мы проходили, вдруг высунулось лицо молодого рядового ВВС: «Это Эдди Хэпгуд?» Я не проявил особой заинтересованности, но ответил утвердительно. «Я Сибли из «Саутенда»», — ответил он. Тут сопровождающий меня капрал вдруг выбросил свои бланки в огромную лужу, около которой мы остановились, и закричал с ланкаширским акцентом: «Ну и дела! А я Рэдклифф, из «Олдам Атлетик»!».
Так что, дела шли не так уж и плохо: я опять был среди друзей.
Не хочу называть название лагеря, чтобы не выдавать кого-либо, но именно здесь, на заре мой службе в королевских ВВС, произошел следующий инцидент, один из самых странных и удивительных в моей судьбе.
Я опять попал в трудное положение. Не то, что я был «плохим солдатом». Скорее, очень уж трудно было привыкнуть и выучить все отличия между гражданской и армейской жизнью. Я не знал, что будет входить в круг моих обязанностей, а в субботу утром меня поместили в барак – за несколько часов до того, как я должен был выйти на «Уайт Харт Лэйн», чтобы сыграть за «Арсенал» против «Тоттенхэма».
Я спросил сержанта – кто «отвечал» за меня и нельзя ли что-нибудь сделать в связи со сложившимся обстоятельствами, пробормотав при этом об увольнительной под честное слово. Сержант ответил подробно и доходчиво – что прохождение армейской службы и размещение в бараках отнюдь не означает выход за пределы лагеря и поездок для игры в футбол! Данный ответ естественно не удовлетворил меня, и я спросил – не могу ли я увидеть дежурного офицера. В конце концов, моя настойчивость была удовлетворена , и меня привели к месту его дислокации.
Понятно, что дежурного офицера абсолютно не интересовали мои проблемы и просьбы – покинуть расположение лагеря на несколько часов. Когда же я сказал, что не знаю, что я должен здесь делать, и что является моей обязанностью, он сказал: «То, что вы сейчас делаете и есть ваша обязанность!».
Потом он обратил мое внимание на то, что, между прочим, не следует жестикулировать, подчеркивая свои доводы, отвечая дежурному офицеру. Не следует держать руки на столе, разговаривая с дежурным офицером. И вообще — необходимо стоять по стойке смирно, когда вы обращаетесь к дежурному офицеру. Последнее было сказано уже железобетонным тоном, что не оставило у меня никаких сомнений, что я серьезно ошибся, обратившись к нему.
Я извинился, объяснил, что недостаточно хорошо еще знаю устав воинской службы и тому подобные нормативные акты, что я всегда так разговариваю, это моя привычка с детства, и что мне чертовски необходимо выйти за пределы лагеря на несколько часов. Оказалось, что дежурный офицер был спортсменом. Подумав немного, он вынес заключение: «Если обещаете, что пойдете на матч под конвоем, я выпущу вас.» Понятно, что он был уверен, что я гордо откажусь, тогда как я наоборот ухватился за эту идею, и, чтобы не дать ему шанса дезавуировать предложенное, я быстро согласился, отсалютовал и ушел из его помещения.
Появившиеся через некоторое время в караульном помещении двое прапорщиков доставили меня в армейскую машину, на которой мы и поехали на игру с «Тоттенхэмом». У ворот стадиона я попытался поручиться перед моими новыми «друзьями», которые к этому моменту и сами осознали всю нелепость сложившейся ситуации. Но они исполняли свой армейский долг, так что строгое конвоирование неукоснительно продолжилось. Они сопроводили меня до раздевалки, вошли в нее и сели с разных сторон с каменными лицами, пока я переодевался (все проходящие мимо нашей раздевалки наверняка подумали, что сегодня «Арсенал» решил выставить тринадцать футболистов), стойко игнорируя при этом вопросы и ремарки наших игроков, которые совершенно не могли понять – что происходит.
Две моих тени неотступно последовали за мной и дальше, когда я взял мяч и повел свою команду на поле. Я уже подумал, что они собираются стоять около меня и на футбольном поле, в нашей штрафной, но в конце тоннеля, у боковой линии, они все-таки остановились, видимо, не решившись последовать до конца в выполнении своего задания.
Там же, у выхода из тоннеля, они встречали меня по окончании первого тайма. Там же они встретили меня и после финального свистка. После матча я переоделся в рекордно короткое время, и мы поехали обратно к летному лагерю. Насколько мне известно, произошедшее было единственным случаем в практике мирового футбола, когда профессиональный футболист играл в условиях официального конвоирования.
Должен сказать, что в следующий понедельник конвоирование было отменено.
Оглядываясь назад, могу сказать, что в целом мне нравилось служить старшиной в королевских ВВС. Основная идея была в том, что необходимо было прилагать усилия при выполнении заданий – тогда всё получалось, в противном случае, можно было ощущать себя несчастным на протяжении оставшегося времени службы. У меня появились новые друзья, я втягивался в многочисленные дискуссии о современном профессиональном футболе. Вообще, футбол – это универсальная тема для общения в любом месте, в том числе, и на армейской службе, и часто за нашим обеденным столом между ребятами разворачивались жаркие дискуссии. Мы моментально разделялись на тех, кто за и тех, кто против — прямо как в профессиональном клубе в нашей стране. Впрочем, конечно не только в нашей – шотландцы, ирландцы и уэльсцы спорят также горячо и пылко, как и играют на футбольном поле.
Одного парня, стойкого болельщика «Ньюкасла», мы выбрали дегустатором утреннего напитка в Руислипе. Каждое утро перед завтраком он должен был сделать глоток из каждого чайника, чтобы определить, в каком из них чай, в каком кофе, а в каком какао.
Перед тем, как стать офицером, я посетил множество лагерей, и практически каждый раз мне удавалось организовывать футбольные матчи с местными клубами. Меня сделали капитаном «Вест Бромвича», когда я дислоцировался в Мидландсе, я играл за «Ловеллс», когда мы переехали в огромный лагерь королевских ВВС в Сент-Атанс. Также я получил специальное разрешение от «Арсенала» сыграть за «Лутон», по прибытию в Бедфордшир, радостный по поводу присвоения звания офицера ВВС.
Несмотря на то, что мы проиграли больше игр, чем выиграли, мне доставляло удовольствие играть за «Лутон». У них была группа трудолюбивых молодых ребят, а управляли клубом энергичные руководители-энтузиасты. Пожалуй, у игроков была одна негативная черта – они опускали руки, пропустив один или два мяча в свои ворота (с «Арсеналом» в прежние времена такого никогда не случалось) – но я думаю, после войны в «Лутоне» начнутся серьезные позитивные преобразования.
У нас никогда не было пауз и перерывов. Проигрывая таким клубам, как «Ориент», просто-таки кожей чувствуешь, как не клеится игра, когда удача отворачивается от твоей команды, а в одной игре против «Челси» мы умудрились пропустить четыре гола в первые десять минут, а в итоге проиграли 6-0.
Помню матч с «Тоттенхэмом», когда Роули, бывший форвард «Манчестера Юнайтед» забил нам семь мячей на «Уайт Харт Лэйн». Пресса писала: «Лютон» держал мяч столько же, сколько и «Шпоры», но в их команде не было Роули, который и сделал игру.»
Впрочем, я отвлекся от основной темы. Жизнь офицера, конечно же, сильно отличалась от повседневного поведения рядового в армейской службе. Я испил и ту, и другую чашу, и, таким образом, многое узнал об армейской жизни.
Пожалуй, самое яркое воспоминание от офицерской службы связано с осмотром, который я проводил, будучи дежурным офицером. В караульной комнате меня поприветствовал рядовой, отправленный на гауптвахту: «Привет, Эдди, когда же ты будешь снова играть за «Арсенал»?» Я попытался выйти из положения с чувством собственного достоинства и субординации, но про себя подумал: «Что ж, чертовски приятно, что старые болельщики еще не забыли меня»!..»
