Нортгемптон: от игрока к тренеру
Оскар Уайльд и все, все, все
Физическая сторона игры, которую слишком хорошо знал Вудворд, ощущая на себе ее жесткость и грубость, вызвала серьезное беспокойство в начале сезона 1909-10. К середине зимы судьям были разосланы суровые письма от секретаря Футбольной Лиги, Тома Чарнли, чья карьера развивалась под крылом Билли Саделла в «Престоне». С 1902 года Том Чарнли руководил делами Лиги из своего лондонского офиса. «Мы постоянно получаем отчеты», — писал Чарнли, — «о том, что многие несправедливые или попросту бессовестные уловки, которые активно используют отдельные футболисты, остаются безнаказанными со стороны арбитров… таким образом, судьи небрежно относятся к выполнению своих обязанностей… смотрят сквозь пальцы на эти проступки и не наказывают нарушителей, что само по себе могло бы оказать на них благотворное оздоровительное влияние. Грубая и опасная игра, способная травмировать футболистов, должна пресекаться на корню…»
В такие небезопасные времена Чепмен приводит в футбол Фредерика Фанни Уолдена по прозвищу «задница» — такие, скажем так – забавные имена — были в ходу в ту эпоху (в «Тоттенхэме» он получит более благозвучное прозвище – «миниатюрный вингер»). Позже Уолден пошутит над Джеймсом Кэттоном, который окажется еще миниатюрнее (… «редко, когда удается пожать руку человеку, который меньше меня…»). Рост Уолдена был пять футов и два дюйма (примерно 157 см), а вес его не превышал пятидесяти семи килограммов. Он был похож скорее на жокея, чем на футболиста, но именно его заприметил Чепмен и из форварда-инсайда перевел в вингеры, доведя его до уровня национальной сборной. Быстрый и ловкий Уолден забивал массу голов, догнать его было весьма затруднительно. Уолдену исполнился 21 год, когда, подписав его из близлежащего «Веллингборо» за небольшой трансферный гонорар, Чепмен стал готовить его для игры в основном составе. Подготовка заняла три месяца, и в первом же матче с «Лютоном», закончившимся разгромом гостей на «Каунти Граунд», Уолден делает хет-трик и становится любимцем местной публики.
Однажды, когда Уолден приехал с командой на гостевой матч, его не пропустили в раздевалку, приняв за молодого болельщика, и только вмешательство от души смеявшихся коллег помогло разрешить возникшую ситуацию. Но соперники хорошо помнили – кто такой Уолден, как только он хотя бы однажды сыграл против них (особенно это касалось более слабых команд). «Нортгемптон» выиграл с двузначным счетом у «Кройдон Коммон» и «Саутенда», а «Нью Бромптон» был повержен со счетом 7 – 0. Удержание титула казалось вполне реальным, а традиционные кубковые баталии поначалу преподнесли приятный сюрприз команде Чепмена. В первом раунде на «Каунти Граунд» приехал младший брат Герберта, Гарри. «Уэнсдей», с которым три года назад Гарри завоевал этот трофей, сейчас занимал место в середине турнирной таблицы и должен был иметь безоговорочное преимущество, усиленное еще и тем, что в первом тайме серьезную травму получил Дэвис – таким образом, «Нортгемптон» доигрывал встречу вдесятером. Но матч закончился нулевой ничьей. А в Шеффилде чаша весов семейной междоусобицы стала склоняться в сторону Герберта, который смог найти неожиданную тактическую хитрость, выдвинув Маккартни из средней линии в атаку. Гости неожиданно победили 1 – 0, и вновь было отмечено тактическое чутье и сообразительность Герберта Чепмена. В следующем раунде в Нортгемптон приехал «Ноттингем Форест» — тоже на тот момент птица высокого полета. У «Нортгемптона» с поля был удален игрок после того, как форвард «Фореста» — Энох «Нокер» Вест – «катался по газону то справа налево, то слева направо, а на лице его были следы нестерпимой боли» (именно так не без иронии написала на своих страницах газета «Нортгемптон Дейли Эхо»). Тем не менее, Вест, добившись удаления, встал на ноги и продолжил играть за свою команду. Матч также закончился нулевой ничьей, но переигровку со счетом 1 – 0 выиграл уже «Ноттингем Форест». В дальнейшем Вест попросил выставить его на трансфер и перешел в «Манчестер Юнайтед», с которым выиграл титул чемпиона Лиги в 1911 году, но затем его очень сильно ударила судьба: в 1914 году вместе с тремя игроками «Юнайтеда» и четырьмя футболистами «Ливерпуля» он был обвинен в тайном сговоре в организации договорного матча. Весту было запрещено играть в футбол в течение, как оказалось, 30 лет. Все эти годы он пытался добиться снятия наказания и восстановления доброго имени. Впрочем, сделать это достаточно быстро помешал один из обвиняемых, который во время судебного заседания во время войны неожиданно изменил свои показания, подорвав, таким образом, показания Веста.
За вылетом из Кубка последовал определенный спад в чемпионате Лиги и хотя команда Чепмена не только повторила свой голевой рекорд, забив 90 мячей, но и пропустила на один мяч меньше, — они финишировали, отстав на 11 очков от «Брайтона», безупречно сыгравшего в обороне, и команды «Хоув Альбион». В других турнирах первенствовали гиганты. «Астон Вилла» выиграл титул чемпиона Футбольной Лиги, а «Ньюкасл Юнайтед» стал обладателем Кубка Футбольной Ассоциации (для определения победителя – а соперником «Ньюкасла» стал клуб Второго дивизиона, «Барнсли» (чьи игроки отпраздновали ничью в первой встрече на «Кристал Пэлас» в театре «Алгамбра», что на площади Лейчестер, где на специально установленном экране крутили фрагменты прошедшего матча), — понадобилась переигровка на «Гудисон Парке»).
Сразу после того, как футбол, уйдя на отдых, дал зеленый цвет крикету – в Англии появился новый король, Георгий V. Эдуард VII, заядлый курильщик, умер от острого бронхита через несколько часов после того, как ему сообщили, что одна из его лошадей победила на «Кемптон Парк». Последними словами короля были: «Я очень рад!» Он был популярным монархом, который не гнушался всяческими удовольствиями и вошел в историю оппонированием использования слова «ниггер», которое он называл постыдным. Впрочем, эта ситуация должна оцениваться в контексте той эпохи: он отстаивал свою точку зрения в то время, как общество впитывало империалистическую поэму Редьярда Киплинга «Напев белого человека». Еще через 40 лет Агата Кристи напишет детективный роман, опубликованный с названием «Десять негритят», которое покупатели прав на создание американского сериала, изменили, исходя из принципов тактичности и толерантности, на «И потом там никого уже не было» (во второй версии фильма сериал назывался «Десять маленьких индусов»).
А в Америке лето 1910 года принесло сенсацию: впервые звание чемпиона мира в тяжелом весе по боксу завоевал темнокожий спортсмен, Джек Джонсон. В связи с его полным и безоговорочным превосходством на ринге появился термин «великая белая надежда» — у тех, кто намеревался бросить ему вызов. Всё это означало, что непобедимый до сих пор Джеймс Л. Джеффрис должен был вернуться на ринг (а он в свое время уже повесил перчатки на гвоздь), чтобы навести там порядок, поставив Джонсона на место. Дата, выбранная для поединка, была тоже непростая – четвертое июля, день Независимости, а в качестве места – арена в Рено (Невада), способная вместить 20,000 зрителей. Победил Джонсон, и вслед за этим по Соединенным Штатам прокатилась волна расовых беспорядков, в которых были убиты как несколько негров, праздновавших победу Джонсона, так и белых, возмущенных этой победой. Вообще для населения Америки было необычно проводить совместные мероприятия – в южных штатах, таких как Джорджия (где, по сообщениям прессы, группа вооруженных людей застрелила трех негров после очередного празднования победы Джонсона на ринге), практиковалась официальная изоляция, тогда как в северных – неофициальная. Подобная концепция гражданских прав просуществовала до середины 1960-ых годов и в Британии, несмотря на то, что едва ли расовая дискриминация поощрялась законом. С другой стороны она и не была запрещена до 1976 года – то есть, через год после того, как женщинам были гарантированы равные права правительством лейбористов, где наиболее выдающимся реформистом был министр внутренних дел, Рой Дженкинс.
Гомосексуализм был также запрещен в течение всей жизни Герберта Чепмена и последующих десятилетий, и когда Дженкинс выступал в Парламенте с проектом закона, который узаконивал его, по крайней мере — в частных согласованных отношениях взрослых – он сослался на «известную трагедию», то есть на ситуацию, которая привела к гибели Оскара Уайльда. Герберту Чепмену было 20, и он работал и играл в Гримсби, когда Уайльд написал свое последнее произведение, «Балладу Редингской тюрьмы» — поэму о тяжести и лишениях тюремной жизни. Впрочем, вряд ли у молодого Чепмена было много общего со знаменитым драматургом-гедонистом.
Уайльд неодобрительно относился к массовому увлечению командными видами спорта, называя любителей силовых видов спорта «мужланами». Его личная идея спорта напоминала игры какого-то клуба трансвеститов или чего-то в этом роде, весьма далекое, скажем, от взглядов Методистской церкви – что, в общем-то не должно было волновать Уайльда, если только это не мешало бы ему совершать традиционные прогулки с лордом Альфредом Дугласом (который был на 16 лет младше Уайльда), сыном откровенного мужлана маркиза Куинсберрийского – основателя Любительского Атлетического Клуба (ныне – Любительская Атлетическая Ассоциация) и ярого болельщика бокса на ринге с соблюдением строгих правил. Когда лорд Куинсберийский понял, что его открытая устрашающая тактика борьбы с Уайльдом не приносит явного успеха (а он периодически оставлял в клубе «Албермарль» оскорбительные записки, в том числе, такие: «Оскару Уайльду, выдающего себя за содомита»), он решил принять участие в судебной схватке против Уайльда в деле о диффамации (распространении порочащих сведений), которое по настоянию Дугласа Уайльд возбудил против его отца, с которым Дуглас был в постоянной ссоре. Тем не менее, на суде маркиз Куинсберрийский перевел дело против самого Уайльда и выиграл, что серьезным образом подорвало здоровье поэта и драматурга, который умер в Париже в возрасте 46 лет.
Поворот влево может показаться сегодняшним политически активным студентам слишком медленным, тем не менее – в 1910 году новый электорат начинает в двух всеобщих выборах тяготеть к партии лейбористов, которая сформировала «подвешенный парламент» (парламент, где ни одна партия не имеет большинства), либералы Герберта Асквита формируют в январе и декабре правительство меньшинства, а лейбористы увеличивают свое присутствие в палате общин с 29 до 47 мест (из 670). Слушание бюджета, представленного Дэвидом Ллойдом Джорджом и в немалой степени ориентированного на рабочий класс, вызвало волнения и нестабильность в обществе. Ллойд Джордж назвал его «военным бюджетом, призванным добыть деньги на ведение неотложных действий против нищеты и безработицы». Деньги предлагалось получать от введения регрессивной шкалы подоходного налога, повышающегося для относительно неплохо зарабатывающих – тех, кто получал, по крайней мере, двадцать раз в год по 200 фунтов (а 200 фунтов в год являлись максимальной зарплатной суммой для футболистов того времени) – аж до 6 процентов (без слез смотреть на эту цифру сегодня наверное невозможно). Данный пункт, а также положение об увеличении налога на собственность на землю – убедил палату лордов, где в основном сидели консерваторы, в том, что острый конец клина уже вбит в английскую экономику. Пэры конечно же выразили свой протест, отложив принятие мер на год.
Результаты переписи населения показали, что в руках 1 процента англичан и валлийцев сосредоточено 70 процентов всего благосостояния (через сто лет 70 процентов уменьшатся до 23 процентов), и среди миллионов англичан, жизнь которых обещал улучшить Ллойд Джордж, был и Джон Бекхэм, мусорщик (работавший на мусороуборочной машине), проживавший в Вэлворте, на юго-востоке Лондона со своим сыном, падчерицей и их детьми, один из которых был прадедом Дэвида Бекхэма. В угольной промышленности работали почти миллион человек, выражавшие свое недовольство нарастающими забастовками, к которым периодически подключались портовые работники и служащие железнодорожного транспорта. В сельском хозяйстве трудились 1.2 миллиона человек, но больше всего людей (1.3 миллиона) были заняты в бытовом обслуживании (то есть, по-простому — работали прислугой). У большинства из тех, кому пришлось теперь платить 6-процентный налог, были, по меньшей мере, двое слуг. И если они стонали и вздыхали от непомерного налогообложения, то можно было бы им напомнить, что с их помощью рабочий сможет получать 10 шиллингов в неделю в случае временной нетрудоспособности и 7 шиллингов в неделю – в случае увольнения (своего рода, пособие по безработице). Конечно, это не было еще полноценным «социальным обеспечением», но безусловно – старт движению в данном направлении был дан.
Газеты как всегда приправляли государственные дела и королевский траур порцией уголовных преступлений. В 1910 году как раз был классический случай доктора Криппена (Холи Харви Криппена), практиковавшего в гомеопатии американского врача, проживавшего в Холлоуэй – на севере Лондона, у которого неожиданно пропала жена. По его словам, она захотела вернуться в Соединенные Штаты, пересекла Атлантику и умерла по ту сторону океана. Тем временем, его любовница, Эфель «Ле Нёв» Нив, переехала в бывший супружеский дом. Полиция произвела обыск в доме, но ничего подозрительного не обнаружила. Тем временем Криппен и Ле Нёв сбежали в Антверпен, где они сели на океанский лайнер, отправлявшийся в Канаду, при этом Ле Нёв, переодевшись, попыталась выдать себя за мальчика. Но не очень удачно. Капитан корабля никогда не видел мальчиков с такими изгибами и кудрями. Он заинтересовался — кто же это мог быть, и после того, как внимательно изучил внешний вид Криппена, отправил телеграмму британским властям с середины океана. Это был первый случай использования беспроводного телеграфа для раскрытия преступления и обезвреживания преступника. Полицейский-детектив немедленно сел на скорый корабль, который опередил пароход, на котором ехал Криппен. Таким образом, когда лайнер Криппена причаливал к канадскому побережью, детектив уже ждал сладкую парочку с наручниками. Герберт и Энни Чепмены узнали про это, ожидая второго ребенка — еще одного мальчика, которого они назовут Брюсом. Таким образом, у Кеннета появился брат – появился как раз накануне нового сезона, а через два месяца, когда уже стали опадать последние осенние листья, Криппена приговорили к смертной казни через повешение. Ле Нёв была оправдана за отсутствием состава преступления и выпущена на свободу.
Тем временем, на «Каунти Граунд» произошло необычное событие. «Нортгемптон» должен был начать матч в 3.30 против «Ковентри», но к обозначенному времени никаких признаков команды гостей не наблюдалось: они все еще были в поезде. Руководство «Ковентри» решило сэкономить, воспользовавшись услугами более дешевого поезда, а он взял и сломался. Чепмен увел своих игроков с поля и ждал у бровки – также нетерпеливо ждала и озадаченная аудитория. «Ковентри» приехал почти в 5 часов, и матч начался, но дневной свет быстро исчезал, и арбитр должен был остановить игру. Чепмен написал письмо в местную газету, в котором благодарил зрителей за их терпение и выдержку. Через два месяца матч был переигран – «Нортгемптон» победил: 4 – 1.
В первом раунде Кубка Футбольной Ассоциации был повержен «Лютон» 5 – 1 (а среди сенсаций можно смело назвать победу «Честерфилда» в гостях у «Болтона» 2 – 0). Затем город потрясла страшная трагедия — в аварии на шахте погибло 344 человек. Едва Нортгемптон оправился от катастрофы, как команда Чепмена сыграла вничью с обладателями Кубка, «Ньюкаслом Юнайтед» — лидерами английского футбола, с которыми им посчастливилось состязаться за Кубок «Чэрити Шилд». Далее Чепмен повез своих ребят на северо-восток Англии на два дня раньше ответного матча. Остановилась команда в Тайнемуте, расположенном на продуваемом ветрами побережье. Там они усердно занимались тактикой в преддверии матча на «Сент Джеймс Парк». Приехав в Ньюкасл, Чепмен сделал весьма скромное заявление для прессы: ‘Я надеюсь, что мои ребята не испортят игру с «Юнайтед»’. Таким образом, он скрыл серьезность своих истинных намерений – кстати, именно так в дальнейшем будут поступать главные тренеры многих команд.
Чепмен хотел снизить эффективность офсайдовых ловушек, которыми славился «Ньюкасл» — в команде за это отвечал Маккрекен, а атаковать было решено стремительными индивидуальными прорывами. Таким образом, «Нортгемптон» не плел неторопливых многоходовых комбинаций, а рвался к воротам через фланги. Если атака на одном фланге захлебывалась, мяч быстро перебрасывался на противоположный фланг, и попытка прорыва к воротам проводилась уже с другой стороны. Подобная тактика заставляла защитников «Ньюкасла» — Маккрекена и его коллеги Тони Уитсона все время быть при деле. «Ньюкасл» повел, но вскоре Фрэнк Брэдшоу сравнял счет (Брэдшоу играл в одном клубе вместе с Гербертом Чепменом в финале 1907 года, и летом этого года Чепмену удалось подписать своего старого знакомого). Во втором тайме болельщики «Ньюкасла» (а их на стадионе собралось 42,000) и игроки во главе с Маккрекеном были просто обескуражены непреклонной дисциплиной своих соперников, их прессингом и выдержкой. Как восторженно писал репортер газеты «Эхо» — матч проходил «как красивая партия в шахматы» и завершился вничью только потому, что блестящий удар Уолдена на последних минутах отразила перекладина. Но, как этого ни хотелось игрокам и болельщикам, — переигровка, которая по правилам должна была состояться в Нортгемптоне, там не состоялась.
Искренняя радость газеты «Эхо» сменилась печалью и разочарованием – а переговорами с «Ньюкаслом» занимался Дарнелл (Чепмена до диалога с руководством соперника не допустили), который согласился продать преимущество домашнего стадиона и сыграть опять на поле лидера Первого дивизиона Футбольной Лиги. Подобные сделки были в ходу в Англии, ничего экстраординарного в данном случае не было. Ведь «Нортгемптон» помог «Ньюкаслу» увеличить кассовые сборы с 400 до 900 фунтов. И хотя «Атлетик Ньюз» (в настоящее время – своего рода, «национальный голос» футбольных энтузиастов) присоединился к многоголосому хору доказывающих, что клуб подвел и разочаровал своих болельщиков, Дарнелл (и не было никаких фактов, показывающих, что в этом вопросе они разошлись с Чепменом во взглядах) отвел обвинения, популярно объяснив: чтобы свести концы с концами после приобретения Брэдшоу за 250 фунтов и Фреда Клипстона (правый защитник из «Портсмута») за 150 фунтов, клубу нужны были деньги, в противном случае пришлось бы продавать игроков. И хотя трансферная сумма по еще одному купленному игроку – 21-летнему полузащитнику Джеку Хэмпсону из «Освестри» была значительно скромнее, но она точно также увеличила общий долг клуба перед (как оказалось) местными торговцами. Кроме того, необходимо было рассчитываться перед теми, кто финансировал модернизацию стадиона, на которой настаивал Чепмен.
В переигровке на «Сент Джеймс Парке» команда Чепмена проиграла благодаря сомнительному пенальти, назначенного в ее ворота. «Нас обокрали!» — так отреагировал после матча Чепмен, вообще подобные сердитые и резкие комментарии ему не были свойственны. Как бы там ни было, «Нортгемптон» переключился на чемпионат Южной Лиги. В предыдущем сезоне зрители увидели массу интересных матчей и выбрали себе нового любимца – Уолдена, который также играл в крикет за Нортгемптоншир, а впоследствии стал арбитром. Но Чепмену было не до любимцев публики, он твердо решил уплотнить и усилить оборону и, после того, как это будет сделано, необходимо превратить, по крайней мере, шесть из двенадцати ничьих текущего сезона в победы, чтобы отобрать титул у «Суиндона». Главный тренер понял, что для того, чтобы решить проблему плотности и качества игры в обороне, необходимо приобрести для следующего сезона Уолтера Талла из «Тоттенхэма». Но тут же перед ним и Дарнеллом жизнь поставила актуальнейший и важнейший вопрос: достаточно ли было болельщиков в Нортгемптоне, чтобы развиваться и далее в соответствии с растущими амбициями Герберта Чепмена?
В то время, пока президент клуба раздумывал над сложившейся ситуацией, Чепмен искал пути и методы продвижения клуба, а также золотую жилу, которая могла бы облегчить и ускорить это самое продвижение.
Как и большинство болельщиков и игроков в Южной Лиге (даже и в настоящий момент), он хотел перекинуть мост в Футбольную Лигу, и в конце 1911 года стал требовать автоматического попадания победителей Южной Лиги во Второй дивизион, вместо существующей там выборной системы, которая вывела в Футбольную Лигу «Тоттенхэм», «Челси» и несколько других известных команд. Однако, в очередной раз он обнаружил, что индейки не хотят сплачиваться перед объявленным Рождественским ужином. Правда, к этому моменту он уже отрабатывал, как оказалось, свой последний сезон в «Нортгемптоне».
Лето 1911 года оказалось длинным и жарким, и морские курорты, и прежде всего Блэкпул со своей знаменитой башней, были переполнены: на арену отдыха и удовольствий вышел рабочий класс, — представителям более состоятельных сословий было о чем подумать. На дорогах стали появляться автомобили: в Америке было продано более 10,000 моделей «Т» Форда. Первый безостановочный перелет между Лондоном и Парижем осуществил Пьер Приер – потребовалось ему на это чуть менее четырех часов (Генри Сеймет уменьшил рекордный перелет, правда – в обратном направлении – 11 месяцев спустя). А, чтобы завладеть первенством в самом удобном (и даже просто роскошном) способе транспортировки пассажиров (а стало быть, и способе путешествий), на воду в судостроительной верфи «Гарланд и Вулф» в Белфасте был спущен «Титаник», ставший самым большим плавательным судном нашей планеты.
В августе, когда Чепмен готовил своих футболистов к новому сезону, в Раундсе (к северо-востоку от Нортгемптона) была зафиксирована температура 98 градусов. Нация не знала, что и подумать. Не знала, что именно там, именно тогда премьер-министр, Герберт Генри Асквит, провел секретное совещание, на котором обсуждалась стратегия Британии в случае войны с Германией.
Жара спала, и футбольный сезон начался. Уолтер Талл, процветавший под знаменами Чепмена так, как ему и не снилось в «Тоттенхэме», забил девять мячей в первых 12 матчах, и результат команды улучшился – как и надеялся главный тренер. «Нортгемптон» стал чаще выигрывать и реже играть вничью. Но в верхней части турнирной таблицы Южной Лиги было очень и очень жарко (несмотря на наступившую осень) – в значительной степени усилилась конкуренция со стороны «Куинз Парк Рейнджерс» и «Плимут Аргайл». Отдать кому-то предпочтение было трудно – но тут началась кубковая кампания. Возможно, если бы «Нортгемптон» вылетел на первой стадии, как это сделали «Рейнджерс» и «Аргайл», они бы вышли вперед в чемпионате. Но клуб Чепмена провел свою лучшую (вплоть до нынешнего момента) кубковую кампанию и достиг одной восьмой финала.
«Нортгемптон» начал соревнование, обыграв «Бристоль Сити», затем клуб сыграл вничью с «Дарлингтоном» мелкой, но сильной рыбешкой из Северо-Восточной Лиги. Чепмен постарался не попасться на удочку недооценки соперника. В самом деле: он привез свою команду на побережье, как и год назад перед матчем с «Ньюкаслом». В Солтберне, однако, был жуткий холод и, промерзнув ночью накануне матча, футболисты были рады увезти ничью. Переигровку команда Чепмена, как и положено, выиграла, но вот поездка к «Фулхэму» закончилась поражением от клуба Второго дивизиона со счетом 2 – 1. Надо было срочно возвращаться к играм чемпионата, но там болельщиков и игроков «Нортгемптона» ожидало очередное разочарование: чемпионом Южной Лиги стал «Куинз Парк Рейнджерс».
Похоже, Чепмен разогнал «Нортгемптон» до максимальной скорости. До Чепмена команда нестабильно держалась на плаву в Южной Лиге, теперь она уже привычно приковывает к себе внимание лучших команд в розыгрыше Кубка Футбольной Ассоциации. Футбол утвердился в районе Нортгемптона со всеми традиционными атрибутами – модернизированным стадионом с центральной трибуной и возникшими долгами. Только вот со стороны Футбольной Лиги не было слышно никаких признаков согласия на предложение Чепмена о соединении Лиг через Второй Дивизион. Только в 1920 году будет принято соответствующее решение в связи с открытием Третьего дивизиона, куда попадет как «Нортгемптон», так и «Саутгемптон», «Куинз Парк Рейнджерс» и все остальные ведущие клубы юга. Но Чепмен не мог ждать целых восемь лет. Он вошел в Футбольную Лигу сразу же – вернувшись в Йоркшир, чтобы возглавить подавленный и безжизненный «Лидс Сити».
Ситуация разрешилась в апреле – и это было весьма мрачное время для многих – не только для болельщиков футбольного клуба, финишировавшего вторым с конца Второго дивизиона. Вся нация переживала трагедию, хоть и была на дворе весна…
В январе экспедиционная группа во главе с Робертом Фэлконом Скоттом достигла Южного полюса – но нашла там только палатку и записку от Руаля Амундсена, руководителя норвежских участников полярной гонки, которые объявили в марте о том, что прибыли сюда на месяц раньше британцев. Но гораздо хуже тем, кто идет следом: группа Скотта уже не могла вернуться в безопасное место. Их продвижение в снегах было в значительной степени замедленно травмами и отморожением, которое получил Лоренс «Титус» Оутс, получивший Крест Виктории за участие в англо-бурской войне. В конце концов, Оутс героически пожертвовал собой, сумев выползти из своей палатки навстречу верной смерти со словами: «Я просто вышел на некоторое время наружу…» Но Скотт и другие участники экспедиции точно также погибли – еще до конца марта…
В апреле «Титаник» вышел в свой первый рейс в Нью-Йорк. Не доезжая канадского побережья, корабль напоролся на айсберг и затонул. Погибло 1,517 человек, среди них – как самые богатые люди на земле, включая Бенджамина Гуггенхайма и Джона Астора IV, так и бедные эмигранты, занимавшие крошечные каюты четвертого класса. Дэй Боуэн – чемпион Уэльса в легком весе – и его приятель, боксер Лесли Уильямс, были в нижней палубе – их пригласили на матчи в Соединенных Штатах. Еще одной жертвой стал журналист У. Т. Стид, который в своих статьях организовал самый настоящий крестовый поход против детской проституции. Его статьи не только побудили законодательные органы принять соответствующие изменения в действующие законы, но и вдохновили Джорджа Бернарда Шоу написать «Пигмалион», назвав главную героиню Элиза по имени 13-летней дочери трубочиста, которую Стид намеревался «купить» на ночь (в рамках демонстративного журналистского расследования) за 5 фунтов, чтобы привлечь внимание к этому мрачному наследию поздней викторианской эпохи. И хотя Стид провел три месяца в тюрьме за похищение (насильственный увоз), при этом он и его коллеги отрицали то, что они добивались отцовского разрешения на «продажу», — правительство оперативно отреагировало принятием соответствующих мер, в том числе – увеличением «возраста согласия» с 13 до 16 лет. Это было в 1885 году. А в 1912 году, когда Шоу работал над «Пигмалионом», который позже будет переложен в мюзикл «Моя прекрасная леди», Стид должен был принять участие в конференции «Мир во всем мире» в нью-йоркском «Карнеги-Холл». Но конференция пройдет без него: Стид погибал в темных волнах холодной Атлантики.
