МОЙ САМЫЙ ВЕЛИКИЙ МАТЧ.

Мой самый великий матч?

Без колебаний я называю последний международный матч между Англией и Шотландией перед войной на «Хэмпден Парке» 15 апреля 1939 года.
Англия не могла победить на «Хэмпдене» уже в течение 12 лет, и мне уже казалось, что у ребят начинал проявляться комплекс неполноценности, как только они приезжали в Глазго.
Хочу напомнить, что одной только атмосферы на стадионе достаточно, чтобы вывести из себя человека с железобетонными нервами.
Во время проведения большого футбольного матча Глазго превращается в одно сплошное безумие. Шотландцы утоляют голод, жажду и свое воображение именно футболом, и естественно приезжающая команда находится во власти этой атмосферы.
Национальные команды Англии, которые здесь проигрывали, потенциально были сильны, но тем не менее ни разу, начиная с 1927 года, когда доблестный Джек Хилл и его парни смогли выиграть в фантастичном по результативности матче, шотландцы не проиграли у себя на родном стадионе.
Такова была предыстория матча, и передо мной, как капитаном сборной, стояла задача во что бы то ни стало разрушить неприятную традицию, сделать всё, что в наших силах, чтобы на этот раз вернуться домой с победой.

Когда мы с командой ехали в поезде, я использовал всё своё красноречие, чтобы убедить футболистов, что среди шотландцев нет суперменов, что одиннадцать английских игроков уж, по крайней мере, никак не хуже любых одиннадцати шотландцев, в общем – старался произвести позитивное терапевтическое воздействие на своих парней.
В отеле я продолжил свои зажигательные речи и говорил, не смолкая, вплоть до раздевалки стадиона, пока, наконец, не убедился в том, что команда морально настроена на победу, а комплекс неполноценности успешно изжит, хотя бы на ближайшие два часа.

В тот день у нас была хорошая команда. Вудли в воротах, Моррис из «Вулверхэмптона» и я – в защите, Уиллингам, Стэн Куллис и Меркер – полузащитники, Мэтьюз, Уилли Холл, молодой Том Лаутон, большой как дом и уверенный в себе, Лен Гоулден и Пэт Бисли, мой бывший коллега из «Арсенала», который едва не лишился медали за выигранный кубок в 1936 году и который незадолго до этого матча был продан в «Хаддерсфилд» — играли в атаке.

Шотландская сборная напоминала эдакую ООН для клубов: Даусон из «Рейнджерс», Карабин («Тёд Ланарк»), Каммингс («Вилла»), Шанкли («Престон»), Бакстер («Миддлсбро»), Маккан («Вест Бромвич»), Макспедайн («Патрик Тистл»), Уолкер («Хартс»), Дугал («Престон»), Вентерс («Рейнджерс») и Джеки Милн («Миддлсбро»), еще один бывший сотоварищ по Хайбери.

Мы выходили на поле вслед за шотландцами, практически оглохнув по пути от безумного приветственного рева, охватившего стадион.
Думаю, что на белом свете, ну по крайней мере в пределах нашей планеты, нигде не раздается такой рев, как на «Хэмпдене».
Он перекатывается волнами по самому крупному стадиону в мире, оглушает и ошеломляет вас, заставляет вас судорожно ловить воздух, чтобы не задохнуться.
Конечно это великое место для игры в футбол, но, как бы зрители не ценили все тонкости этой зародившейся в Британии игры, все-таки именно футболисты в синей форме одним своим видом доводят толпу до безумия.

Мы выиграли в тот день.
Выиграли, потому, что я знал, что мы должны это сделать, потому, что наша команда была лучше, и для победы нам не понадобилось сногсшибательное везение. В матче для нас были взлеты и падения с самого начала игры. Так, шотландцы достаточно рано открыли счет: Дугал, блестящий форвард из «Престона», завел до предела и без того ревущую аудиторию. Но за двадцать минут до конца молодой Пэт Бистли прекрасным ударом сравнивает счет, как ни пыталась шотландская оборона накрыть всех наших игроков.

Таким счет и оставался практически до самого финального свистка. И я уже стал отчаиваться, что наши результативные действия смогут прервать этот непрекращающийся оптимистичный гул стадиона.
Напряжение на футбольном поле передалось и зрителям, можно сказать, что довело их практически до полуобморочного состояния, а один из журналистов, находящийся на главной трибуне назавтра сказал мне, что сконцентрироваться на репортаже, упорядочить свои мысли было просто невозможно в подобной в высшей степени наэлектризованной атмосфере. Каждое движение сопровождалось мощным подбадриванием трибун, а уж если шотландцы пытались изобразить нечто вроде атакующих действий, то от рева болельщиков натуральным образом закладывало уши. Время шло, оставалось три минуты до конца встречи.

В этот момент Лен Гоулден отдал длинный пас вдоль правой боковой линии. Там оказался Стэн Мэтьюз, подобравший мяч. Великолепное обманное движение, и защитный редут, состоявший из Макнаба, оставлен позади. Остальные английские форварды ринулись в штрафную, естественно к ним пытались прилипнуть и шотландские защитники, чувствуя серьезную угрозу. А Мэтьюз подбирался всё ближе и ближе к воротам. На пути его нарисовался Каммингс, но Стэнли ушел вправо в сторону углового флажка.
Каммингс в отчаянии попытался сделать подкат, но Мэтьюз, перескакивая через выставленную ногу сумел подать мяч в центр штрафной. Наш человек-гора, Том Лаутон находился уже там, и мяч, посланный его головой, вонзился в верхний угол ворот над совершавшим, казалось, нечеловеческий прыжок Даусоном. Так наконец-то мы победили Шотландию.

Да, это было серьезным разочарованием, даже трагедией для болельщиков сборной Шотландии, но к чести их будет сказано – они восприняли поражение стоически, и наградили нас ошеломительными аплодисментами, когда мы – уставшие, выдохшиеся, грязные, спотыкающиеся – уходили с поля.
Это был тяжелый, напряженный матч, но я пребывал в эйфории от победы и, словно не замечая усталости, бежал вокруг стадиона, похлопывая и подталкивая наших парней. Джо Меркер, который практически уже не мог двигаться, сказал, что завидует моей энергии.
Но все мы были бесконечно счастливы.
А сцена в нашей раздевалке напоминала ночь после снятия осады Мэйфкинга. Одиннадцать взрослых парней, большинство из них смертельно уставших, сыгравших не одну игру на международном уровне, а некоторые уже имевших с полдюжины, если не больше, различных кубков, болтали без умолку и смеялись как дети. А самым счастливым был я. Так что, полагаю, это была самая великая игра, навсегда оставшаяся у меня в памяти. В этот день я гордился тем, что был англичанином.

Именно в матче с шотландцами я единственный раз в сорока трех международных матчах привез пенальти в наши ворота. Кстати, это был первый пенальти, назначенный на «Уэмбли». Я не оправдываюсь, но на самом деле, это было – то, что называется, чистой случайностью. Но как бы там ни было, это стоило нам первого места в международном турнире этого года, и наоборот – сделало Шотландию первым обладателем серебряного Кубка короля Георга V.

Чтобы оказаться на этом матче мы должны вернуться на три года назад от победного дня на «Хэмпдене».
Мы выигрывали опять-таки у шотландцев 1-0 за десять минут до конца встречи и уже примеряли медали победителей турнира, как вдруг молодой Джон Крам, игравший свой первый международный матч, погнался за мячом у самой линии штрафной.
Я посчитал, что он в офсайде и замахал арбитру, но при этом продолжал преследовать его. Я видел, что Крам пытается из неудобного положения левой ногой ударить по воротам. Он и ударил – за мгновенье до того, как моя выброшенная вперед нога дотронулась до его голени.
Чисто технически, пенальти был, но я по-прежнему думаю, что это было скорее результатом случайного стечения обстоятельств.
Как бы там ни было, пенальти был назначен, причем конкретно из-за меня, так что чувствовал я себя в тот момент отвратительно.
Всегда, когда из-за тебя судья показывает на точку, ты чувствуешь, что подвел команду, а уж если это происходит на «Уэмбли», возникает ощущение, что ты совершил настоящее преступление.
Тем более, что Томми Уолкер пробил точно – от чего мне стало еще хуже. Но мои сотоварищи всячески старались подбодрить меня, и я немного успокоился, когда, читая на следующий день газеты, понял, что никто в прессе меня не обвиняет. Но вот против чего я возражал – так это против анонимных оскорбительных писем, которые я получал в течение нескольких дней после матча. Большинство этих писем содержали фразы типа «Грязный Хэпгуд» или «Так «Арсеналу» и надо!». Кстати, судьей на линии в том матче был Джимми Джуел, который два года спустя даст здесь знаменитый пенальти, о котором будет много разговоров…

Да, это был не мой день на «Уэмбли», но свою долю триумфа на этом великом поле я все-таки получил. Не могу сказать сходу – сколько матчей я провел там, но точно это было четыре финала (один матч проходил во время войны с «Престоном», когда мы сыграли вничью 1-1, но проиграли переигровку в Блэкберне), два из которых закончились победой моей команды. Пожалуй, финал 1936 года против «Шеффилд Юнайтед» (всего лишь через десять дней после моего несчастного случая с пенальти) наиболее ярко выделяется на фоне остальных, оставшихся в моей памяти. И не из-за самой игры.

В четверг перед игрой я находился в Брайтоне с остальными футболистами, когда внезапно пришла телеграмма: «Приезжай немедленно. Мама серьезно больна». Как только я скал об этом мистеру Аллисону, он отправил меня домой. Это было, как вы догадываетесь, далеко не радужное путешествие, но я проделал его в рекордно короткий срок. Моя мать была тяжело больна, и я просидел всю ночь у ее кровати. Наутро она почувствовала себя лучше и настояла на том, чтобы я уезжал и присоединился к команде. Она говорила, что именно в этом состоит моя обязанность, и что она будет переживать, если я останусь дома. Я упирался, но она убедила меня уехать, и в пятницу вечером я был уже в Брайтоне. Все-таки наши мамы – замечательные. Особенно моя. Я безумно рад, что она поправилась и живет до сих пор.

Но ее болезнь не выходила у меня из головы все утро в день матча.
Я старался встряхнуться, отделаться от депрессии, говоря себе, что если я впаду в уныние, то ничего хорошего из этого для моей команды не выйдет. Но мы играли плохо в тот день.
И только благодаря тому, что фортуна улыбнулась нам, мы стали обладателями кубка.
Матч войдет в историю как финал Теда Дрэйка. Будучи тяжело травмированным в матче с Уэльсом в Вулверхэмптоне три месяца назад (кода, кстати, в сборной играли шесть футболистов «Арсенала»), Тед оправился, и мы рассчитывали на него на «Уэмбли». И не ошиблись. Играя с самой большой – вероятно – в мире повязкой на левом колене, Тед забил свой гол за шестнадцать минут до финального свистка.
После матча в раздевалке он рассказал нам, что получив пас от Клиффа Бастина, он понял, что «или сейчас, или никогда». И когда он наносил удар, он уже был уверен, что забьет. Впрочем, в той встрече в наших рядах происходила паника как до гола, так и после.
На первой минуте Алек Уилсон, наш голкипер, обычно самый невозмутимый из всей команды, выронил мяч на ногу Барклаю, инсайду «Шеффилд Юнайтед». Барклай тут же попытался обводным ударом направить мяч в сетку, но Алек рысью кинулся за мячом и сделал чудесный сэйв.

Не забив голов к перерыву, мы ввели в действие план, который мы всегда отрабатывали в дождливый день.
План был очень прост, но должен был быть воплощен с мгновенной быстротой. Тед Дрэйк ввел мяч после перерыва, отдав короткий пас Джеймсу. Боуден повел за собой защитников на правый фланг обороны, в то время как Джек Крэйстон, наш правый полузащитник, который находился в центральном круге, ринулся через центральную зону к воротам соперника сквозь оставшиеся оборонительные редуты. Алекс придержал мяч на пару шагов, после чего прокинул его на ход набегающего Крэйстона.
Джек прокинул себе мяч в район одиннадцатиметровой отметки и ударил по воротам. Казалось, что гол неминуем, причем это был бы самый красивый гол, забитый когда-либо на «Уэмбли». Но Смит, вратарь «Шеффилда», сделал лучший сэйв своей жизни, и нам пришлось ждать еще 28 минут, прежде, чем мы поняли, что Кубок достанется нам.

Прежде мы пытались несколько раз реализовать этот план, и в последнем случае – это был матч против «Вулверхэмптона» на «Мулинэ», и Крэйстон был действительно близок к цели: он попал в штангу.

Другие клубы стали копировать наше изобретение — с переменным успехом. Один из самых ярких примеров воплощения нашего плана, о которых я читал, случился в декабре 1938 года на «Вилла Парк» в матче «Виллы» с «Чарльтоном». Тогда Иверсон, левый полусредний «Виллы», ринулся к воротам через центр и вколотил великолепный гол. Свидетели, которые засекали время по секундомеру, говорят, что путь от первого касания мяча в центре поля до того момента, когда мяч оказался в сетке, был проделан за девять с половиной секунд.

Кстати, в третьем раунде Кубка – в том сезоне, когда мы обыграли в финале «Шеффилд Юнайтед» — мы играли в Бристоле с «Бристоль Роверс». Впервые после матча с «Таунтоном» я снова играл в своем родном городе, и с того дня прошло целых девять лет!

Тот матч был одним из самых напряженных в этой кубковой серии. Мы проигрывали один мяч, атмосфера на трибунах была чрезвычайно наэлектризованной, но что-то у нас, в «Арсенале», не клеилось в первом тайме.
В перерыве Том провел с нами хорошую воспитательную беседу, перевел Бобби Дэвидсона на левый фланг, Клиффа Бастина – на место правого инсайда, и сказал, что мы должны выйти на поле и играть как команда «Арсенал».
Что мы и сделали, забив подряд пять мячей в ворота соперника.